Цвет моих крыльев

Шашкова Екатерина Владимировна

– Значит, этот был из другого мира. Можете сами убедиться. – Я кивнула на разворошенный песок, на котором виднелись четкие отпечатки когтистых лап.

Речная ведьма немедленно подошла к следам, внимательно их изучила и с неохотой выдавила:

– Все-таки не врешь. Надо же! А это кто? – Носок зеленой туфельки указал на Флая.

– Сами посмотрите, – огрызнулась я. – Вы ведь говорили, что вхожи во все влиятельные дома столицы. Значит, должны узнать.

– Мало ли куда я вхожа. – Никса наклонилась над моим другом, вгляделась в его лицо… и тут же отшатнулась словно ужаленная. Брови удивленно поползли вверх, в каштановых

волосах проявились изумрудные прядки. – Сайон знает?

– Никто пока что не знает. А я ума не приложу, как протащить его в город и где искать Нермора.

– Можно провезти в моей карете, – после минутного раздумья решила зеленоволосая. – А вот где искать, не скажу. Его сейчас где угодно можно застать, даже дома. Хотя дома, наверное, в последнюю очередь. Только я не представляю, как он это переживет. Потерять сначала жену, потом старшего сына, а теперь и младшего… Бедняга.

– Старший, кажется, как пропал, так и не вернулся? – вспомнила я. С Флаем мы на эту тему старались не разговаривать. Иначе сразу всплывали обстоятельства нашего знакомства, сопровождаемые далеко не лучшими воспоминаниями с обеих сторон. Но три года назад старший братец Глазастого совершенно точно был жив. А вот его дальнейшей судьбой я никогда не интересовалась.

– Нет, не вернулся, – кивнула никса. А затем распахнула глаза во всю их нечеловеческую ширь, подняла лицо к небу и издала странный переливчатый звук.

Пахнуло магией. И сразу же за моей спиной вновь что-то заскрипело, застучали копыта, и на берег, с трудом продравшись сквозь густые кусты, выехал экипаж, запряженный парой лошадей.

Бледный возница без лишних слов спрыгнул на землю, распахнул резную дверцу, подхватил на руки Флая и положил на сиденье внутри кареты. А потом, продолжая хранить траурное молчание, вернулся на свое место.

Я невольно поймала себя на том, что с интересом разглядываю безмолвного слугу. Лицо у него было странное – одутловатое, с бесцветными, водянистыми глазами. Казалось, оно в принципе не способно выражать какие-либо эмоции.

– Жаба, – пояснила никса, видя мой интерес. – Эх, не догадалась что-нибудь подстелить. Прощай теперь, новый обивочный бархат. Только на той неделе поменяла!

– Как вам не стыдно? Человек умер, а вы о бархате!

– А почему мне должно быть стыдно? Особенно если обивка действительно новая! Ты хоть знаешь, сколько я за нее отдала? Тебе такие деньги и не снились!

– Если вы так меркантильно ко всему относитесь, почему решили мне помочь?

– Разве тебе? Своим поступком я оказываю услугу Нермору. И, думается, Муллену. А это такие люди, с которыми выгоднее иметь хорошие отношения. Так что не строй из себя самую умную и полезай в карету.

– А вы?

– А я сначала переоденусь! Не может же девушка появиться на людях в одном и том же платье два дня подряд. Это дурной тон и, кроме того, означает, что она не ночевала дома.

– Вы и не ночевали, – вполголоса пробормотала я, наблюдая, как одежда никсы на глазах меняет цвет и фасон. Рукава удлинились, декольте сменилось на аккуратный воротник-стоечку… Хочет выглядеть серьезной и деловой, а не вернувшейся со свидания. Или откуда еще можно возвращаться домой под утро? А вот интересно, где же она живет по официальной версии? Ведь если она вся такая из себя светская дама, то должна принимать гостей, устраивать званые вечера. Не на дне же речном обхаживать

предонское дворянство!

– Ну как? – Речная ведьма закончила приводить себя в порядок. – Достаточно прилично для официального визита к сильным мира сего?

– Волосы перекрасьте, – подсказала я.

– Ах, да! Спасибо, что напомнила. – Изумрудные кудри вновь превратились в каштановые, став при этом заметно короче. – Ты представляешь, некоторые уже бились об заклад, сколько у меня париков – десяток или больше. Вот наивные! Кстати, почему ты еще не в карете?

– Там Флай.

– И что? Не думала, что такие, как ты, боятся трупов.

– Я не боюсь. Просто… не хочу, чтоб он остался в памяти таким, – неожиданно для самой себя созналась я.

– Так и не запоминай его таким, глупая. Твоя же память, а не чья-то посторонняя. Как хочешь, так ею и вертишь.

– Я не умею.

– Придется научиться. Если не научишься забывать, сведешь себя в могилу. Да и для кожи лишние волнения вредны. Все, залезай. Поехали. Кстати, куда едем-то?

Я задумалась. От мысли, что придется как-то объясняться с Сайоном айр Нермором, сердце начинало колотиться как бешеное. А если его еще и дома нет… Как втолковать слугам, зачем он мне нужен? Да и кто меня, такую остроухую, вообще слушать будет?

– К Муллену, – выдавила я. Хозяин выслушает и поймет. Главное, чтобы он оказался на месте.

И мы поехали.

Видимо, стражники на воротах карету никсы знали, поэтому пропустили без вопросов. Даже не соблаговолили заглянуть в окошко, предусмотрительно занавешенное плотной шторкой. «Дядюшки» на них нету! Он бы за такую халатность… Впрочем, сейчас разгильдяйство стражи было мне только на руку.

Людей на улицах ранним утром было немного, добрались быстро. Я так и не придумала, что говорить, с чего начать. И как объяснить, что еще вчера вечером я была в Таине, а сегодня оказалась в столице. Придется вываливать на Хозяина всю правду, а не хотелось бы. Впрочем, кого сейчас интересуют мои желания?

Я вздохнула, посмотрела на Флая… и решительно вылезла из кареты. Никса сказала, что подождет внутри, дабы не попасть под горячую руку. И я прекрасно понимала ее осторожность. Да и сама я пыталась оттянуть момент объяснения.

О смерти всегда говорить неприятно и даже страшно. О смерти близких и родных еще страшнее. А о смерти, которую мог бы предотвратить? Черт! Почему я опять стою и философствую, когда нужно что-то делать?

К воротам я подошла быстрым шагом, стремясь не растерять по дороге остатки мужества. Решительно тряхнула кованую решетку. Открыли мне сразу же. Значит, узнали. Даже попытались поздороваться и выразить свою радость, что госпожа вернулась… Но осеклись, заметив выражение моего лица, потеки крови на лице и куртке, драную штанину.

В ухоженном, цветущем дворике я, наверное, смотрелась дико и чужеродно. А уж когда вошла в прихожую, грохоча каблуками по мраморному полу, слуги просто прыснули кто куда, справедливо стремясь не попадаться мне на глаза. Причину такой расторопности я понимала очень хорошо. Точно так же они себя вели, когда мрачный и не всегда трезвый Хозяин вваливался в дом после какого-нибудь совещания, или заседания Восточного совета, или иного официального мероприятия. Подобные сборища он откровенно ненавидел и, возвращаясь, частенько срывался на тех, кто имел неосторожность попасться ему на глаза.