Цвет надежды

Способина Наталья

— Поттер есть Поттер. А ты — это ты. Я, может, волнуюсь.

— Ну, давай я…

— Ты считаешь меня никчемным лекарем?! Кровь я, между прочим, остановил.

Наконец после долгих мучений, пластырь красуется на коленке: кривой, с неровными краями и непонятного оттенка — в последний момент Сириус решил придать ему цвет ее кожи. Потом будет ужас матери, возмущение, как можно так изуродоваться, гуляя в саду, непонимание, чему она так радуется, ведь останется безобразный шрам… Но это все потом. А пока, у ее ног сидит невозможно красивый синеглазый паренек и критически

оглядывает проделанную им работу. Она смотрит на него и улыбается. Она счастлива, ведь у ее ног… весь мир.

Встретившись взглядом с сыном, Нарцисса внезапно спросила:

— Как у тебя дела с Блез?

Вопрос заставил Драко подняться на ноги и отойти к окну, отвернувшись от матери.

— Драко, я не стану тебе напоминать, что очень невежливо поворачиваться спиной во время разговора, тем более, с женщиной.

— Спасибо, что не станешь, — откликнулся он, глядя в окно.

Нарцисса тоже встала и скинула с плеч его теплую мантию:

— Я училась в Хогвартсе в одно время с близнецами Забини: братом и сестрой. Знаешь, Блез очень похожа на свою тетю. С той лишь разницей, что та была когтевранкой.

— Мам, — обернулся Драко, — я не хотел бы говорить о Блез. Она милая девушка, и мне симпатична, но давай не будем о ней сейчас. Ладно?

— Но это твое будущее, Драко, ты не можешь позволить себе не думать о нем. Впрочем, твои слова «милая» и «симпатична» объясняют все. Ты не любишь ее, — это не было вопросом. Нарцисса утверждала.

— А ты любила Люциуса, когда выходила замуж? Или, может, ты любишь его теперь?

— Драко, я не хотела бы, чтобы у тебя создавалось неверное представление о твоей семье, — Нарцисса явно с трудом подбирала слова под напряженным взглядом сына. — Я очень… уважаю твоего отца и…

В ответ Драко невежливо рассмеялся. Подойдя к своему столу, он прижал указательным пальцем уголок пергамента к полированной поверхности и стал крутить его вокруг своей оси.

— Мам, не надо. Мне уже не три года.

— У тебя есть другая девушка? — внезапно спросила Нарцисса. Драко замер. Гермиона тоже. Ей безумно хотелось услышать ответ на этот вопрос.

— В смысле? — попробовал потянуть время Малфой.

— Девушка, с которой бы тебе было интересно, которую хотелось бы защищать, оберегать, слышать ее голос, засыпать и просыпаться с мыслью о ней…

Драко усмехнулся.

— Знаешь, я никогда не думал о девушках под этим углом.

— Я прекрасно понимаю, что ты встречаешься с девушками, проводишь с ними вечера…

«И ночи», — добавила про себя проницательная Гермиона.

— Знаешь, мам, ни одна из них не подходит под твое определение единственной. Если смотреть на это с твоей стороны, то Блез Забини — единственная девушка, с которой я могу общаться дольше получаса без риска для ее здоровья. Я думаю, если бы была другая…

— Ты бы не согласился на помолвку с Блез, — уверенно проговорила Нарцисса.

— У меня был выбор? — приподнял бровь ее сын.

— Он не был тебе нужен тогда. Но я боюсь, что ты захочешь что-то изменить.

— Почему ты боишься?

— Потому что я знаю тебя, Драко. Ты сможешь

пойти против Люциуса. Ты уже это делаешь, даже не отдавая себе отчета. И я знаю, что у тебя получится. Потому что это — ты. Люциус в твоем возрасте был влюблен в тетю Блез. Сильно, яростно. Но он ни слова не сказал Эдвину, чтобы отменить нашу свадьбу. Возможно, хотел, может быть, даже пытался. Но не пошел до конца. А ты бы пошел.

— Почему ты вышла за него? — сдавленным шепотом спросил Драко.

Нарцисса подошла к окну и встала, повернувшись спиной к сыну, словно не она говорила об этикете пять минут назад. Она стояла, обхватив себя за плечи, и ночной ветер развевал ее белокурые волосы.

— Мне было шестнадцать, когда состоялась помолвка. Прежде я ничего не видела в жизни, кроме заботы близких, и не думала, что где-то может быть иначе. Я дала слово отцу. С замужеством я обрела положение в обществе, знатное имя, родила красивого сына, смогла заняться благотворительностью… Лишь спустя много лет я поняла, что потеряла что-то очень важное и этого уже не вернуть. У тети Блез замечательное имя — Фрида.

Ветер подхватил последнее слово и унес его вдаль.

— С твоего позволения я пойду спать, — проговорила Нарцисса.

Уже не было веселой девчонки. Была блестяще воспитанная и от этого какая-то неживая и далекая женщина.

— Конечно, — вежливо сказал Драко.

Он быстро отреагировал на перемену в настроении матери и направился в дальний угол комнаты. Подхватив по дороге альбом, Нарцисса последовала за сыном, не заметив, что из альбома выпал снимок. Драко окинул гобелен на стене у камина. За ним оказалась дверь. Прошептав заклинание, Малфой распахнул ее, пропуская мать вперед.

— Располагайся. Если что-то понадобится, зови. Я, правда, не уверен, что в ванной все работает — не пользовался ею уже года два.

Он говорил, стоя в дверях. Держа дистанцию. Послышался плеск воды и голос Нарциссы:

— Работает. Спасибо, Драко. Все необходимое я призову сама. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — проговорил Малфой и закрыл дверь.

«Вот так: ни поцелуя перед сном, ни ласкового слова», — подумала Гермиона. Саму ее дома буквально носили на руках, стараясь окружить заботой и любовью. Как, впрочем, и Рона — миссис Уизли хватало любви на всех семерых детей. Еще оставалось и на Гарри с Гермионой. У Гарри семьи не было. Здесь все понятно — его некому было целовать на ночь и желать спокойных снов. И был Драко Малфой, представитель древнейшего и богатейшего рода, единственный наследник огромного состояния. Сирота при живых родителях.

Малфой развернулся и, подойдя к кровати, поднял с пола выпавшую из альбома колдографию. Он долго смотрел на снимок, затем перевернул его и принялся внимательно изучать оборот. Потом подошел к окну. Глядя в темноту, он тихо прошептал: «Свобода». Гермиона поняла, что не только она перевела имя Фриды Забини.

— Малфой, — подала она голос, выбираясь из шкафа. Получилось очень жалобно. Он резко обернулся.

— А-а-а… это ты?

— Ты ожидал кого-то другого? — не смогла не съязвить девушка.