Цвет надежды

Способина Наталья

— Что я делаю не так? — спросил он у портрета.

Тонкие губы Эдвина тронула усмешка.

— Все, — спокойно ответил он.

Люциус выругался.

— Все должно было быть по-иному. Драко должен был стать другим.

— Драко стал таким, каким сделал его ты.

— Я воспитал его так же, как ты меня.

— Нет, Люциус. Да и к тому же в твоем сыне слишком много от Нарциссы. И даже не это главное.

— А что же?

— Неужели не понимаешь? — Эдвин откровенно развлекался.

Люциус вновь подумал

о том, что он — живой волшебник, а на стене — лишь портрет его умершего отца. В силах Люциуса разорвать этот чертов холст, сжечь его, а портрет глумится, потому что знает, что Люциус никогда так не поступит. Они оба это знают. И остается лишь злость и бессилие. А еще Люциус вдруг понял, что Эдвин всегда видел его насквозь, а он Драко — никогда. Почему? Но спрашивать у портрета не стал. Непочтительно развернулся и быстро пошел прочь.

— Ты просто предал своего сына, — негромкий голос Эдвина заставил остановиться.

Люциус быстро вернулся.

— Ты ничего не знаешь!

— Ты считаешь, что если вы все пробегаете по этому коридору, как будто за вами гонятся, то мы ничего не замечаем? На самом деле это даже смешно. Ни один из вас не говорил со мной все эти годы. А тут вдруг за две недели ты — третий, кто вспомнил о предке.

Эдвин издевательски рассмеялся.

— Кто были первыми?

— Моя дочь и твоя жена.

— Что они говорили?

— У портретов свои тайны.

— Ты совсем не изменился, — констатировал Люциус. — Тиран и интриган.

Эдвин вновь улыбнулся.

— Меняться могут лишь живые. Но ты неправ. Второй эпитет скорее к тебе.

— В чем я предал сына? Я действовал лишь для его блага.

— В глубине души ты сам знаешь ответ на этот вопрос, поэтому я не буду повторяться.

— Знаешь, пока ты был жив, я всегда боялся тебе это сказать. Смешно. Ты мертв уже восемнадцать лет, и я действительно ни разу не задерживался в этом коридоре. Но сегодня скажу: я тебя ненавижу.

Сказать оказалось просто. Люциус ожидал почувствовать облегчение, но его не было. Ожидал резких слов, но их тоже не последовало. Эдвин снова улыбнулся. Люциус не помнил, чтобы его отец улыбался так часто.

— Если бы ты ненавидел на самом деле, ты бы не признался мне в этом. Только не ты.

Люциус развернулся и пошел прочь. Он не задерживался в этом коридоре ни разу за восемнадцать лет. Не стоило делать этого и сегодня. Или стоило?

«Ты предал сына!»

— Да ни черта ты не знаешь, Эдвин Малфой!

Или же знаешь слишком много… Люциус вдруг подумал, что Эдвин — единственный человек, который знал о нем все. Еще его понимала Фрида. Не знала до конца, но понимала. И была способна любить. У Фреда наверняка есть ее портрет. Нет. Это уже изощренный мазохизм.

Люциус спустился в гостиную, побродил среди знакомых предметов. Через два часа подадут обед. Обед — это традиция. Это важно. В жизни должны быть

традиции и определенность.

Однако острое чувство одиночества и неприкаянности в знакомом с детства доме заставили подойти к камину. Не думая, что он делает, Люциус зачерпнул пригоршню дымолетного порошка и назвал адрес.

Там могла ждать опасность, но потребность попасть туда была гораздо сильнее осторожности.

Люциус сделал шаг в комнату и отряхнул пепел с манжет. Камин по-прежнему работал в любое время суток. И это во времена необъявленной войны! Хотя чего еще можно было ждать от нее?

Люциус редко бывал в этом доме. Всего-то раз пять-шесть за всю жизнь. Он оглядел гостиную. Бежевые оттенки, дерево и шерсть. Здесь было уютно. Мужчина направился к большому дивану и сел. Хозяйке должны доложить о его прибытии. Ей и доложили — ожидание не продлилось и пяти минут.

Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появилась Мариса Делоре.

Серый костюм свидетельствовал о том, что она куда-то уходит. Потому что для возвращения домой было слишком рано или поздно, это как посмотреть.

Серые глаза на миг расширились, и рука непроизвольно сжала дверной косяк:

— Люциус! Что стряслось?

Он сидел на мягком диване, глядя на нее снизу вверх, и не знал, что ответить. Если он расскажет о том, что сделал с Драко, то в серых глазах не появится ничего, кроме злости и презрения. И Люциус вдруг с удивлением понял, что сегодня этого не выдержит. Слишком много.

Поэтому в ответ на вопрос он просто пожал плечами.

— Нарцисса и Драко нашлись?

— Да.

— Где они были?

— Развлекались.

— Понятно, — протянула Мариса, пересекая комнату и садясь на противоположный конец большого дивана.

Ее тон свидетельствовал о том, что, на самом деле, ей ничего не понятно.

— Мой дом незащищен, — наконец произнесла она.

— Я заметил. Ты не должна быть такой легкомысленной.

— Мне не от кого прятаться.

Люциус усмехнулся.

— Я не задержусь у тебя. Я просто…

Что «просто», он так и не уточнил.

— Не волнуйся. Сюда редко кто наведывается без приглашения, а сегодня я никого не жду. К тому же могу пока перекрыть этот камин.

Мариса взмахом палочки закрыла доступ через камин, а заодно отправила куда-то эльфа. Проделав эти манипуляции, она наконец посмотрела на брата.

— Ты плохо выглядишь.

— Спасибо, — Люциус усмехнулся. — Не могу сказать этого о тебе.

— Ты ел? — Мариса проигнорировала его попытку пошутить.

Люциус вдруг понял, что после вчерашнего завтрака ничего не ел. Днем было как-то недосуг, а потом и вовсе был озабочен поисками семейства.

— Нет. Но мне не хочется.

Вернулся эльф, держа в руках какой-то предмет. Мариса распорядилась подать завтрак в гостиную и протянула предмет Люциусу.