Цвет надежды

Способина Наталья

Девушка вскочила с кровати и бросилась в ванную. По пути вспомнила, что не ставила вчера будильник, да и понятия не имеет, во сколько Драко должен был уезжать. Гермиона бросила взгляд на настенные часы. Без пяти шесть. Значит, еще здесь. Вряд ли в день собственной помолвки его бы поднимали так рано. Наверное, это утомительное мероприятие. Умываясь, она четко определила, что в ее понимании это — утомительное мероприятие. Не более. Просто потому, что думать об этом всерьез было

страшно. Ведь это — конец.

«Мы не разводимся», — когда-то сказал он. Господи! Что же делать?

Пять драгоценных минут ушли на то, чтобы собраться с силами, прежде чем дрожащие пальцы разжались, высыпая в камин порох. Стук сердца отдавался в ушах набатным звоном, руки отчаянно мерзли. Все ее существо в эту минуту было настроено рвануться через этот чертов камин, и гори все синим пламенем. Она заставит Драко себя выслушать, пусть даже для этого придется наложить на него парализующее заклятие! Семь бед — один ответ.

А потом сердце замерло, и сжатые кулачки бессильно разжались. Она читала об этом в книгах, но никогда не видела на практике. Мутно-серая рябь. Его камин был заблокирован. Вот и все. Он просто не дал ей шанса хоть что-то исправить. Но так нельзя! Людям всегда нужно давать шанс! Иначе благих деяний будет еще меньше. Ведь мало кто способен сразу решить, как следует поступать в первый момент.

Мутно-серая рябь… Цвет безысходности. Цвет отчаяния.

Прежде чем она сообразила, что делать дальше, ноги сами понесли прочь из комнаты.

Рон долго не открывал на стук. Пришлось воспользоваться тем, что он редко менял пароль и не скрывал его от друзей. В полутемной комнате было прохладно. Камин давно погас, и угли успели остыть. Гермиона на цыпочках пробралась к кровати. Два раза споткнулась. Один раз о ботинки, второй — о стопку книг, лежавших на полу.

Рон спал, натянув одеяло на голову. Чувствуя вину за то, что собирается сделать, девушка потрясла друга за плечо. Рон что-то пробормотал и попытался отмахнуться. Гермиона потрясла сильней.

— Рон! Рон, пожалуйста, проснись!

Негромкий шепот заставил юношу подскочить на кровати и испуганно шарахнуться. Несколько секунд он пытался сообразить, что происходит, где он, и почему здесь девушка. В полумраке он не сразу узнал Гермиону. А когда узнал, автоматически потянул одеяло на себя и отодвинулся еще дальше.

— Рон, прости, что разбудила. Мне очень нужна помощь.

— Который час? — Рон потер кулаком глаза, никак не желавшие оставаться открытыми надолго.

— Начало седьмого.

— Сколько? — простонал Рон. — Гермио-о-она! Каникулы!

— Знаю. Поэтому мне и нужна помощь.

Повторная просьба о помощи заставила вспомнить

вчерашний день, а еще намерение поговорить с ней о неизвестных часах на столе. Некоторое время Рон, кусая губы, обдумывал, с чего начать: узнать, что нужно ей, или же выяснить то, что интересовало его. Выбор склонился к первому варианту. Потому что все могло объясниться само собой, и не пришлось бы заводить неловкий разговор.

— Что ты хотела?

Гермиона нервно прошлась перед кроватью, обхватив себя за плечи, потом круто развернулась.

— Мне нужна Карта Мародеров.

— Сейчас?

— Да.

— Она у Гарри.

— Знаю.

Рон прекратил цепляться за одеяло и, нашарив на тумбочке палочку, зажег лампу. Комната озарилась тусклым светом. Разбросанные по столу книги, мантия, свисающая со спинки стула, девушка, зябко обхватившая себя за плечи, и юноша, напряженно теребящий ворот пижамы.

— Почему ты сама не попросишь у Гарри?

— Потому, — Гермиона глубоко вздохнула, — что он будет задавать вопросы.

— А я, по-твоему, не буду?

— Надеюсь, нет.

— Добро пожаловать в утро несбывшихся надежд. Выкладывай в чем дело.

Гермиона вздрогнула от его слов про несбывшиеся надежды.

— Рон, мне дорога каждая минута. Я объясню все потом. Пожалуйста.

— Кто он? — резко спросил Рон, прищурившись.

Гермиона едва не всхлипнула от отчаяния.

— Я не могу пока сказать. Ну я прошу тебя! — она схватила друга за руку. — Для меня это очень важно.

Рон закрыл лицо рукой, помотал головой.

— За это с тебя вся правда. Вся, Гермиона! Без отговорок: это я не могу, это я не хочу.

Гермиона закусила губу, а потом кивнула, понимая, что так или иначе в эти утренние часы все решится. А Рон — это не Гарри. Для него это не будет таким ударом. Не должно быть.

Рональд Уизли толкнул дверь в комнату седьмого курса. Он был раздражен и зол. А еще ему было страшно. Оказывается, страшно может быть не только перед лицом врага или контрольной по зельям. Страшно может быть, когда видишь лихорадочный блеск глаз бледной Гермионы.

Гарри спал, задернув полог. В последнее время появилась у него такая привычка. Рон отдернул тяжелую ткань, на миг испугавшись, что друга за ней не окажется.

Однако Гарри был здесь. Он мирно спал, подложив ладонь под щеку. И как ни жалко Рону было его будить, пришлось потрясти за плечо. Даже привычного чувства злорадной солидарности из серии «я не сплю, почему другие должны?» не появилось.

Гарри рывком сел и вцепился в запястье друга мертвой хваткой.

Рон прижал палец к губам: