Цвет ночи (Любовь навеки)
Шрифт:
6
Лайла Коули сладко потянулась и прильнула к Клинту. Он лежал на боку, повернувшись к ней спиной. Руки ее тихонько скользнули у него под мышками, пальцы пробежали по густым темным волосам, покрывавшим его широкую грудь. Блаженно улыбаясь, она подумала: наверное, так себя чувствует кошка, когда, свернувшись в клубочек, мурлычет от удовольствия. Клинт Мак-Кейб просто огонь, а не мужчина, и дивные часы бешеной страсти в его объятиях всегда оставляли в ней чувство счастливой полноты и радость сознания, что она женщина.
Лайла знала многих мужчин, но Клинт был
Для Лайлы это все не имело значения. Единственное, что было важно, – это то, что она позволила себе привязаться к нему больше, чем имела право. Она не питала никаких иллюзий, не ждала от него постоянства. Он никогда не говорил с ней о любви, никогда ничего не обещал, и она принимала все, как есть: не надо ждать от жизни многого – тогда, по крайней мере, не придется испытать разочарование.
Клинт пошевелился во сне и стряхнул обнимающие его руки.
Лайла рассмеялась дразнящим, хрипловатым смехом и, приподнявшись над ним, опустилась в его сонные объятия.
– До чего же ты ненасытная, – улыбнулся он лениво, – тебе, я вижу, все мало.
– С тобой – да.
Рука ее дерзко скользнула вниз.
Клинт понимал, что должен бы оттолкнуть ее и уйти. Он уже начал вырубку деревьев, чтобы увеличить пастбище, и ему нужно было закончить работу. Чтобы до наступления осени обзавестись небольшим стадом рогатого скота, надо было либо починить, либо заменить старые заборы. Но накануне он праздновал вступление в законное владение землей Дули О'Нила и изрядно выпил внизу, в салуне Бака Суини, так что Лайле не стоило большого труда уговорить его остаться до утра.
– Мне правда пора уходить.
Судя по ярким лучам солнца, заливавшим комнату через открытое окно, было уже больше десяти. До фермы целых полчаса езды, да надо еще пополнить запасы продуктов, так что хорошо еще, если он доберется до места к полудню.
– Ты бы мог побыть еще немного, – уговаривала Лайла, лаская его. – И не говори мне, что ты этого не хочешь. Доказательство у меня в руке. А потом я смогла бы даже поехать с тобой в твою грязную лачугу и помочь тебе прибрать ее как следует. По дороге прихватим какой-нибудь еды, и я берусь соорудить отменный обед. Мы отлично проведем время.
Она опустила голову, и ее горячий язык оставил влажную дорожку на его груди. Клинт застонал от нахлынувшего желания, – в конце концов, этот окаянный забор может подождать!
Однако жаркие ласки продолжались недолго. Буквально через несколько секунд кто-то яростно заколотил в дверь, заставив их разомкнуть объятия.
– Какого черта…
Клинт
– Клинтон Мак-Кейб, я знаю, что ты здесь. И, наверное, в чем мать родила, тешишься с этой шлюхой, как кобель на собачьей свадьбе. Прикрой срам и открой мне дверь, а не то, клянусь, я найду кого-нибудь, кто ее выломает.
– От нее таки дождешься, – пробормотал Клинт, отложив пистолет, чтобы натянуть одежду.
Опершись о спинку железной кровати, Лайла натянула покрывало до самого носа.
– Господи, кого там еще принесло? Кто это?
– Отгадай, – вяло откликнулся он. – У кого еще хватит духу подняться сюда и барабанить в дверь?
– Неужели твоя мать? – ахнула Лайла.
– Мачеха, – уточнил он устало.
– Но что она тут делает? И откуда она знает, что ты тут?
– Ну, ни для кого не секрет, что я тут бываю, Лайла. И потом, моя лошадь привязана перед домом. Мадам, наверное, пригрозила Суини, что будет колотить в каждую дверь, пока не найдет меня.
– Но почему? Что ей надо?
– Откуда я знаю?
Клинт уклонился от ответа. В действительности он знал, почему Эдди его разыскивает и почему она раскудахталась, как мокрая курица. Она узнала о том, что ему удалось провернуть накануне в суде. Лучше бы он сразу поехал домой, – по крайней мере, не было бы свидетелей этого скандала.
Колотя в дверь ручкой зонтика, Эдди вопила:
– Я даю тебе одну минуту, Клинтон. Открой сейчас же, а не то…
Клинт распахнул дверь так резко, что Эдди потеряла равновесие и упала бы, если бы он ее не подхватил.
Выпрямившись и одернув жакет, Эдди поправила большую шляпу, украшенную перьями, сделала глубокий вдох и дала волю ярости, которая душила ее с той самой минуты, когда она вышла из здания суда.
– Мало того, что ты предал свой народ, – ты еще и подлый, лживый трус. Ты прекрасно знал, что я была намерена заплатить налоги за участок Дули. Ты знал, что у меня свои планы на этот лес, и ты…
– Минуточку, – прервал ее Клинт, – у тебя были такие же шансы, как у меня, Эдди. Ты знала, что вчерашний день был первым днем работы суда, что все документы, все записи нашли и водворили на место, однако я не видел, чтобы ты стояла там в очереди. Ты также знала, что с тех самых пор, как ты захлопнула передо мной дверь отцовского дома, я все время живу в доме Дули.
– Как ты смеешь произносить имя своего отца? Да над ним земля, наверное, пошла рябью, столько раз он перевернулся в гробу с тех пор, как ты сменил свой серый мундир на синий. Будь он жив, он бы тебя тоже вышвырнул из дому.
– Наверное, ты права, – не удержался от сарказма Клинт. – Отец, как всегда, не посмел бы с тобой не согласиться.
Эдди обожгла его взглядом.
– Я пришла не для того, чтобы спорить. Я пришла сказать тебе, что, если ты трезво взвесишь, что тебе выгодно, а что нет, ты сегодня же пойдешь в суд и скажешь им, что это была ошибка. Ты скажешь, что не хотел платить налоги за Дули О'Нила. Я сделаю это сама: деньги у меня с собой. Я пойду с тобой, и мы сразу же все уладим. Я даже заплачу тебе изрядную сумму – я, если захочешь, фактически выкуплю у тебя эту землю, и ты будешь иметь достаточный капитал, чтобы начать дело где-нибудь в другом месте.