Цвет страха
Шрифт:
– У этих ребят есть оправдание, - продолжал Римо.
– Все они, вероятно, имеют справки по форме "4-Р"*, но вы-то настоящий, кадровый военный. Что толкнуло вас на этот шаг?
______________
* То есть по тем или иным причинам признаны негодными к службе в армии США.
– Виргиния.
– Что?
– Виргиния - моя кровь и плоть. Я не колеблясь отдам за нее свою жизнь, сэр. Я погибну за ту землю, которая вскормила и вспоила меня.
– Капитан гордо вскинул подбородок и разразился скорбной песней:
Отвезите
где я впервые увидел свет,
Отвезите меня на солнечный Юг.
Я окроплю слезами могилы любимых.
И зачем я так долго скитался по миру?
Римо потянулся было к шее капитана, чтобы отключить его речевой центр, как вдруг из разбитого стального шара донеслось завывание сирены.
– Что за черт?
– пробормотал он.
– Бомба вот-вот взорвется, - объяснил Чиун.
– Поторапливайся, Римо. Пора делать ноги.
– Бомбы не орут, словно пожарные машины.
Кореец скользнул за спину ученика и принялся настойчиво подталкивать его, приговаривая:
– Быстрее! Шевелись, толстопятый!
Схватив одной рукой капитана, а другой - потерпевшего, Римо выбрался из кратера и ринулся прочь. Сирена звучала все тоньше и пронзительнее, словно какой-то рассерженный дух, преследующий беглецов.
Когда ее звук достиг высшей точки, над полем разнесся топот бегущих от кратера солдат Конфедерации, и в тот же миг грянул взрыв.
Взрыв не был ни желтым, ни даже синим и прозвучал, словно раскат грома. Земля, конечно, не содрогнулась, но все же громыхнуло достаточно сильно. Из кратера взвился столб черного дыма и устремился к восходящему Солнцу.
Потом в кратере зашипело, как на гигантской сковородке.
– Подожди, папочка!
– крикнул Римо, заслышав шипение, и остановился.
Чиун колебался.
– А вдруг дым опасен?
– спросил он.
– Может быть. Но все же я сомневаюсь, что это была бомба.
Они стояли и смотрели на поднимавшийся из кратера дым, который закручивался спиралью и уносился прочь с порывами юго-западного ветра.
Выждав минут пять и не заметив ничего особенного, Римо двинулся назад к краю кратера.
– Вы не могли бы опустить нас на землю?
– послышался чей-то голос.
Римо посмотрел вниз и увидел, что удрученный солдат и послушный капитан Пэйдж все еще зажаты у него под мышками.
– Прошу прощения, - сказал белый мастер Синанджу и поставил обоих мужчин на ноги. Они тут же попятились и предусмотрительно остановились в некотором отдалении.
Римо заглянул в кратер, на дне которого лежал пышущий жаром и покрытый дымящейся окалиной шар. Он увеличивался в размерах, сжигая траву и теряя форму, пока наконец не превратился в плоский блин.
– Видимо, нам никогда не узнать, что это было, - разочарованно протянул Римо.
– Ну и ладно, - отозвался Чиун.
– Значит, мы никогда больше не встретимся с такими вот штуками.
"...мы никогда больше не встретимся с такими вот штуками..."
Мужчина,
– Говорит Кобьен.
– Слушаю вас. Кабан.
– Судя по сведениям, полученным через полевые микрофоны, цветовая атака завершилась полной победой. Войска противника покинули поле сражения.
– Наши наблюдатели на вертолетах сообщают то же самое. Мы только что послали сигнал самоподрыва.
– Именно об этом они сейчас и говорят. Секрет нашей технологии остался нераскрытым.
– Вас понял. Продолжайте наблюдение. В час "Ч" нам, возможно, потребуется подкрепление.
– Кобьен к приему готов. Конец связи.
Боец отключил микрофон и, вновь нацепив наушники, пробормотал себе под нос:
– Терпеть не могу, когда меня называют Кабаном!
Глава 7
Римо стоял у дымящегося кратера, история которого повторилась, и смотрел в небо. Черный вертолет, сбросив зловещий предмет, что превратился в раскаленный шлак, куда-то запропастился. Среди машин, болтавшихся на западе вне досягаемости мушкетного огня, его не было. Капитан Пэйдж повернулся к Римо:
– Помнится, сэр, вы упоминали о капитуляции.
– Да, - ответил Римо.
– В таком случае я готов предложить вам следующие условия...
– Предложить? Вы должны не предложить, а признать капитуляцию!
Капитан Пэйдж горделиво выпятил раздвоенный подбородок.
– Никогда! Я скорее умру, чем сдамся.
Римо принялся разминать пальцы, сгибая и разгибая их.
– Что ж, это нетрудно устроить, - хмыкнул он.
Пэйдж поспешно отступил.
– Я бы попросил вас держать свои ужасные лапы подальше.
– Ради Бога, - отозвался Римо, скрестив руки на груди.
На лице капитана отразилось явное облегчение.
– Вот теперь вы говорите разумн-а-аааа!
Ронял Пэйдж считал себя неплохим певцом. Впрочем, его амбиции редко выходили за пределы стен ванной или душа. Основу репертуара капитана составляли старые добрые мелодии вроде "Лорены", "Мятежного солдата" или "Барбары Аллен". Поднатужившись, он мог взять "до" второй октавы, особенно если из крана вдруг начинала бить холодная вода. Сейчас он впервые в жизни вытянул "до" третьей октавы, но этот, с позволения сказать, певческий успех капитана не имел ничего общего с искусством.
Казалось, боль пронзила несчастного от головы до пят, парализуя его тело. Она не шла ни в какое сравнение даже с тем страданием, которое капитан пережил во время учений, когда ему на ногу наехало колесо полуприцепа. Лишь однажды он испытал нечто подобное - еще подростком, когда в зубах у него застряла палочка от леденца. Тогда юный Пэйдж сорвал с елки блестку и вонзил ее между коренными зубами, стремясь поскорее избавиться от инородного тела.
Все его существо пронзила мучительная, сродни электрическому удару боль.