Цвет сверхдержавы – красный. Часть 1
Шрифт:
– Спасибо, Никита Сергеич, – ответил Иевлев. – Я, собственно, вот что хотел сказать. Если наша работа будет продолжена, будет должное финансирование и поддержка со стороны ЦК и Совета Министров, я сделаю двигатель, который отвезёт наших космонавтов на Марс. Тем более – на Луну. Сейчас главное – не останавливать работы, вести их планомерно. Тогда всё получится.
– А вот если наша марсианская экспедиция обнаружит на Марсе что-то, ради чего стоит основывать там постоянную базу, тут уже можно будет подумать об «Орионе».
– Но для начала нам надо сделать модульный носитель на кислороде
– Ещё нам понадобится аэрокосмическая транспортная система, так сказать – воздушно-космический самолёт, чтобы эти орбитальные станции обслуживать, доставлять на них космонавтов и расходные материалы. Такой самолёт будет многоразовым, в отличие от нынешних ракет-носителей, а значит, стоимость вывода на орбиту килограмма груза можно будет ощутимо снизить.
– А построив орбитальную станцию, – заключил Иевлев, – мы затем можем пристыковать к ней топливные баки и разгонный блок с ядерным двигателем, и превратить её в тяжёлый межпланетный корабль для полёта к Луне или Марсу.
Смелость предложения Иевлева Хрущёву понравилась.
– Спасибо, очень интересное предложение. Впечатлили, Виталий Михалыч. Мощно.
– В этом варианте, Никита Сергеич, мне нравится то, что результаты каждого этапа по отдельности могут быть полезны для обороны или народного хозяйства в целом, – заметил Курчатов. – Тяжёлый носитель нам явно понадобится, орбитальная станция – тоже. Ну, я, конечно, не специалист по космосу, это с Главным конструктором обсуждать надо, но перспектива исследовать Солнечную систему уже в этом столетии, мне представляется, того стоит.
– Смело, – произнёс, Хрущёв. – Очень смело. Построить долговременную орбитальную станцию, по сути дела – завод в космосе, попутно создав тяжелый носитель и межпланетный корабль…
– Ну, не тяжёлый, скорее, средний носитель, – поправил Иевлев. – Тяжёлый – это тонн на сто и больше, такой нам сейчас не потянуть.
– Да-а… – Хрущёва все никак не отпускало. – Этот вопрос я с Главным конструктором буду обсуждать. И вас, товарищи, приглашу, – обещал он Курчатову и Иевлеву.
– Какие у нас ещё там перспективные направления наметились? – спросил Хрущёв у Курчатова.
– Реактор-ускоритель, Никита Сергеич, – напомнил Курчатов. – Очень интересная и перспективная разработка, а главное – реализуемая уже на данном этапе.
– Нужно лишь построить ускоритель элементарных частиц, синхрофазотрон. Его всё равно будем строить, скорее всего – в Дубне, в новом Объединённом институте ядерных исследований. (В реальной истории там и построили, в 1957 году) К нему надо пристроить реактор, в котором поток протонов из ускорителя будет облучать тепловыделяющий элемент из тория.
– Опять торий? Я смотрю, всё в него упирается, – удивился Хрущёв.
– Не обязательно торий. Но начинать проще с него. А вообще такой реактор может перерабатывать ядерные отходы, – пояснил Курчатов. – Там есть одна загвоздка: ускоритель элементарных частиц сам потребляет для
– Так это же замечательно! – вставил Хрущёв. – Гораздо безопаснее уранового реактора.
– Да, – согласился Курчатов. – При этом такой реактор может работать как бридер, нарабатывая оружейный плутоний. Радиоактивных отходов при такой реакции также образуется значительно меньше.
– Ещё лучше! – заулыбался Никита Сергеевич.
– Кроме того, есть информация, что положительный энергетический выход в таком реакторе можно получать, облучая нерадиоактивные элементы, например, свинец или ртуть. – сказал Курчатов. – Энергии протонного потока хватает, чтобы их атомные ядра делились с образованием большого количества высокоэнергетических нейтронов. Но это надо подтвердить экспериментом.
– Очень интересно, Игорь Васильевич, – поблагодарил Хрущёв. – Кто в Дубне может заняться этой темой?
– Владимир Иосифович Векслер, полагаю, – ответил Курчатов. – Он будет строить ускоритель, ему и карты в руки.
– Никита Сергеевич, – сказал Доллежаль. – У нас ещё вот какая проблема – как воздух нужна дистанционно управляемая техника, позволяющая работать в зонах высокой радиоактивности. Не только для ликвидации аварий, но и для проведения регламентных работ. Я знаю, что сейчас активно развивается электроника и телевидение. Это как раз то, что нужно для создания такой техники.
– Так вам, Николай Антонович, что конкретно нужно? – уточнил Хрущёв. – Я ведь не специалист, для меня попроще объясняйте.
– Скажем, очень бы пригодились механические руки, оснащённые телекамерами, – пояснил Доллежаль. – Как стационарные, так и на гусеничном шасси.
– Гм... Это целая отдельная отрасль промышленности намечается... – задумался Хрущёв. – Но делать надо... Подумаем. Вы составьте подробный список того, что нужно.
– Никита Сергеич, у меня по этой части есть кое-какие идеи, – намекнул Курчатов. – Давайте потом предварительно обсудим, прежде чем выносить на общее обсуждение.
– Хорошо, – согласился Хрущёв.
Обсудив основную часть повестки дня, Хрущёв распустил совещание, попросив задержаться только Курчатова.
Игорь Васильевич ожидал, что Первый секретарь захочет подвести итог совещания, но Хрущёв заговорил о другом:
– Теперь по тематике управляемой термоядерной реакции. Вы, Игорь Василич, лучше меня изучили всю информацию оттуда. И сами знаете, что за 60 лет гора родила мышь. Нихера не получилось ни на этих «токамаках», ни на стеллараторах. Денег в эти исследования вбухана чёртова уйма, а реактора с положительным и устойчивым энергетическим выходом и в 2012 году как не было,так и нет. Можно предположить, что магнитное удержание плазмы в земных условиях – путь тупиковый и на техническом уровне даже 2012 года – нереализуемый.