Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия
Шрифт:
– Насчёт иностранных контрактов, союзников, и поставок техники и вооружения за границу хочу остановиться подробнее, – сказал Никита Сергеевич. – Так уж у нас сложилось, что треть страны расположена за Полярным кругом, тропические фрукты и кофе с какао у нас не растут. У нас даже чай нормальный не растёт, чего уж там говорить... И экспортировать мы можем только результаты своего труда – продукцию машиностроения. Наших союзников эта ситуация вполне устраивает. Мы им продаём самолёты и танки, они расплачиваются хлопком, тканями, кофе и фруктами. Все довольны.
– Но раз мы поставляем свою
В зале эти слова были встречены возгласами одобрения со стороны военных и гулом протеста конструкторов и представителей промышленности.
– Так вот, с зарубежными клиентами такой подход не годится, – Хрущёв поправил очки и продолжил. – Конкуренция на внешнем рынке вооружений достаточно жёсткая, и дальше будет только сложнее. Проклятые капиталисты исповедуют принцип «любой каприз за ваши деньги». Потому конкурировать с ними нам будет всё сложнее, если не научимся действовать так же, как они. Союзники наши ведь не дураки, и деньги считать умеют.
– И если наши самолёты будут и дальше регулярно биться и заваливаться, в итоге союзники пошлют вас нафиг, и будут покупать самолёты у американцев или французов. И будете вы, товарищи, сидеть на одном госзаказе, а госзаказ придётся сокращать, потому что бюджет у страны не резиновый, расходы оптимизировать будем.
– Опять же, на сессии ВЭС мы договорились о строительстве единой системы обороны. А если у союзников техника будет не наша, такую систему построить будет стократно сложнее, если вообще возможно. И грош цена такой обороне, если западные поставщики в любой момент могут перекрыть поставки боеприпасов и запчастей к технике.
– Поэтому, товарищи, необходимо поставлять конечному заказчику отлаженную, доведённую, качественную продукцию, а также разворачивать, для начала в странах ВЭС и соцлагеря сеть пунктов технического обслуживания для нашей техники, как это у капиталистов принято, – Хрущёв строго обвёл глазами собравшихся, затем повернулся к Устинову. – Дмитрий Фёдорович, возьмите вопрос на личный контроль, назначьте одного из своих замов ответственным за внешние поставки, подключите Внешторг и МИД. Всё ясно?
– Ясно, Никита Сергеич, – ответил Устинов. – Организую
– Тэк... Кто у нас следующий... Сергей Владимирович, – Хрущёв посмотрел на Ильюшина. – Значица так... Есть у вас хороший бомбардировщик, Ил-28. То, что он дозвуковой – не страшно. Даже, скорее, хорошо. Испытания на полигоне, думаю, наглядно покажут, что со сверхзвукового «свистка» на реальном поле боя во что-то попасть проблематично. Поэтому, пока не прояснится ситуация с вариантами Ту-98, будет ли из него сделан перехватчик и бомбардировщик, или только перехватчик, ваш Ил-28 пока останется основным фронтовым бомбардировщиком.
Ильюшин удовлетворённо кивнул.
– Ил-40 надо совершенствовать, но, как я понимаю, без новых двигателей полезную нагрузку не увеличить, и управляемое оружие на нём не разместить. Сейчас у нас другая проблема, – сказал Никита Сергеевич. – Американцы готовят атомные подводные лодки
– Проект ТТХ от ВВС на патрульный самолёт на базе Ил-18 мы получили, – подтвердил Ильюшин.
– Ну и не затягивайте. Давайте, оформляйте техпредложение, рассмотрим его, и приступайте к эскизному проекту, – предложил Хрущёв.
– В общем-то, самолёт не с нуля проектируется, можно делать даже не эскизный, а эскизно-технический проект, – заметил Ильюшин. – Основная сложность будет с разработкой аппаратуры обнаружения, а не с самолётом.
– Это точно, – проворчал Никита Сергеевич. – С гидроакустикой у нас пока печально. Вам этот вопрос надо обсудить с моряками. В общем, вопрос этот сложный, и с наскока не решается, но начинать работу надо.
– Николай Герасимович, – обратился он к военно-морскому министру Кузнецову. – Вопрос противолодочного самолёта возьмите под личный контроль. Надо, чтобы наши противолодочные силы могли действовать совместно, имея единую тактику. А то, я чувствую, опять получится кто в лес, кто по дрова, как у нас обычно выходит.
– Я прослежу, Никита Сергеич, – заверил Кузнецов. – Прежде всего, надо составить логичную тактическую схему применения, исходя из того, что дальность баллистических ракет у противника будет постоянно расти, и что атомная подводная лодка на поверхность вообще-то почти не всплывает. Тут надо понимать, что заявленная американцами дальность действия ракет «Поларис» предполагает одним из вероятных позиционных районов их применения восточную часть Средиземного моря. Хотя бы из этого района нам необходимо будет их выдавить.
– Вот именно, – сказал Хрущёв. – Я вас прошу, Николай Герасимович, помогите Сергею Владимировичу в этом вопросе.
– Обязательно, Никита Сергеич, – кивнул адмирал. – И я бы ещё рекомендовал, Никита Сергеич, самым внимательным образом изучить англо-американский опыт по организации ПЛО дальней зоны на базе дирижаблей, а не кораблей. Мы такие опыты на Тихом океане уже проводили.
– За прошедшие четыре года наши 30-тонные дирижабли вышли на достаточный уровень эксплуатационной надёжности. Они имеют скорость больше, чем у любого корабля, сравнимую или превосходящую дальность, и грузоподъёмность, достаточную для размещения противолодочного вооружения и поисковой аппаратуры. Тех же гидроакустических буёв дирижабль берёт в разы больше, чем самолёт. Его можно оснастить опускаемой ГАС, он может приводняться и перемещаться по воде с малой скоростью. Фактически, для ПЛО дирижабль совмещает преимущества корабля, самолёта и вертолёта.
– Ещё преимущество по сравнению с кораблём – лодка в погруженном состоянии может его обнаружить, только подвсплыв и подняв выдвижные устройства т.е. демаскировав себя. Тогда как корабль слышен за сотню километров. В сравнении с самолётом тоже преимущества есть – самолёт может следить за лодкой от силы несколько часов. А дирижабль, при его дальности и уровне комфорта для экипажа, может гонять лодку хоть неделю подряд. Заправляться он может от любого корабля в море или другого дирижабля.