Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия
Шрифт:
– А я, между прочим, всегда говорил, что Советскому Союзу нужны авианосцы!
– ответил Кузнецов.
– Нужны, Николай Герасимович! Очень нужны!
– согласился Хрущёв.
– Вот только Советскому Союзу ещё нужнее квартиры для людей, мясо, молоко, сметана, хлеб, овощи и фрукты. А ещё - холодильники, чтобы всё это хранить, стиральные машины, чтобы наши женщины руки себе об корыта не ломали, и много-много всего прочего. И всё это нужно каждый день. И где мне на всё денег взять? У нас десяти лет ещё не прошло, как война кончилась. Полстраны лежало в руинах, только-только восстанавливаем
– У американцев на их территории уже 90 лет войны не было!
– продолжил Хрущёв.
– Пока мы воевали, они оружием торговали по всему миру. Их экономика во время войны выросла в несколько раз. А наша - разрушена. Американцы торгуют со всем миром, от денег чуть не лопаются, а у нас внешней торговли вообще нет! Буржуи проклятые после блокады Западного Берлина у нас даже икру и водку покупать перестали! У нас большая часть трудоспособного мужского населения повыбита в войну, а мы еще пять миллионов человек держим под ружьём, сознательно изымая их из производства материальных ценностей.
– То есть, развивать флот мы больше не будем?
– то ли спросил, то ли констатировал Кузнецов.
– А вот и ошибаетесь, Николай Герасимович!
– торжествующе ответил Хрущёв.
– Флот развивать непременно будем! Однако соревноваться с Америкой не будем. Потому что надорвём экономику и погубим страну. Придётся нам, Николай Герасимович, придумать асимметричный ответ. Мы с Георгием Константиновичем уже обсуждали этот вопрос, и я собираюсь в ближайшем будущем пригласить вас обоих это обсуждение продолжить, так сказать, на троих.
– На троих - звучит многообещающе, - усмехнулся Кузнецов.
– И каким же партия и правительство видит этот самый асимметричный ответ?
– Очень простым, Николай Герасимович, - ответил Хрущёв.
– Вот представьте себе обычного буржуя, у которого в собственности целая корпорация, ну и там, дома, машины, яхты, куча денег... Чего, по вашему, такой буржуй больше всего боится?
– Всё это потерять, полагаю, - пожал плечами Кузнецов.
– Именно!
– подтвердил Хрущёв.
– А как он может всё это потерять? Тремя основными способами: либо в результате экономического кризиса капитализма, либо в результате социалистической революции, либо в результате военных действий. Ну, ещё стихийные бедствия, но это - природные явления, влиять на которые человечество пока не может.
– Довоенная политика Сталина, политика поддержки Коминтерна и экспорта революции создала нашей стране плохой имидж в капиталистическом мире, - продолжил Хрущёв.
– А после победы в войне нас стали не просто ненавидеть за наши коммунистические идеалы, нас стали ещё и бояться, потому что у нас появилась сила, чтобы нести эти идеалы по всему миру.
– Никита Сергеич, это всё понятно, только какое отношение это имеет к военно-морской доктрине?
– спросил Кузнецов.
– Как ни странно, самое прямое, Николай Герасимович, - ответил Хрущёв.
– Для начала мы изменим нашу политическую позицию и военную доктрину. Мы объявим, что отказываемся от экспорта революции и переходим к политике мирного сосуществования
– То есть, мы откажемся от принципа не применять атомное оружие первыми?
– спросил Кузнецов.
– Да, откажемся, - кивнул Хрущёв.
– А чем ударять-то будем?
– усмехнулся Кузнецов.
– Что-то это мне напоминает попытку, извините за прямоту, напугать ежа голой жопой.
Хрущёв в ответ усмехнулся и погладил себя по лысине.
– Эк вы меня покритиковали, Николай Герасимович! Я, конечно, не красавец, но уж так-то, может, не стоит?
– Вы меня не так поняли, Никита Сергеич...
– пробормотал Кузнецов.
– Шучу, Николай Герасимович, шучу! А то уж очень у нас с вами разговор поначалу нелицеприятный получился, - засмеялся Хрущёв.
У Кузнецова отлегло. Он, конечно, был человеком смелым, не боялся поспорить и со Сталиным, за что бывал разжалован и снят с должности, но здесь ситуация была явно не та.
– Ударять нам, пока, Николай Герасимович, действительно нечем, - констатировал Хрущёв.
– Основная надежда у меня на баллистические ракеты, но пока наши инженеры сделают ракету, способную достать до США, пройдёт ещё несколько лет. Самолётами мы до Штатов не достанем - передовых баз нет. Поэтому главной ударной силой придётся сделать подводные лодки с баллистическими ракетами, пока что средней и малой дальности, а в перспективе - и межконтинентальной дальности. Такие лодки уже проектируются.
– Но подводная лодка сама по себе не обладает достаточной боевой устойчивостью, даже атомная лодка не обладает, - продолжил Хрущёв.
– К тому же, помимо нанесения удара возмездия, остаётся задача противолодочной обороны и уничтожения авианосцев противника. А также - задача по оказанию военно-политического давления и обеспечения вооружённого присутствия в различных регионах Мирового океана. И я теперь хорошо понимаю, что подводная лодка для военно-политического давления не всегда годится. Для этого нужны мощные надводные корабли.
– То есть, надводные корабли у нас всё-таки будут?
– переспросил Кузнецов.
– Будут, - кивнул Хрущёв.
– И даже больше, чем вы думаете. Для начала, что у нас с линкорами?
– В боевом строю в настоящее время только "Новороссийск", - ответил Кузнецов.
– И то, линкор имеет ограниченную боеспособность и большей частью находится в ремонте. "Октябрьская Революция" и "Севастополь" летом этого года были переклассифицированы в учебные суда.
– Каково их техническое состояние? Сильно изношены?
– Ремонт потребуется, конечно... Но ввести в строй можно.
– Линкоры будем вводить в строй и модернизировать, - решил Хрущёв.
– Быстро это сделать не получится, но к 60-му году сделать это надо будет обязательно.
– Это довольно неожиданное решение, Никита Сергеич, - заметил Кузнецов.
– Можно узнать, зачем нам в ракетно-ядерный век понадобились старые артиллерийские корабли?
– Конечно, - ответил Хрущёв.
– Вы знаете, что такое активно-реактивный снаряд?