Цвет
Шрифт:
— Что же это, Серега, а?
Оператор молчал. У него не было объяснений.
— Сходить что ли, поближе посмотреть? Ты снимай, а я сбегаю, гляну и сразу обратно.
Мужчина вышел из-за камеры и осторожно пошел к расширяющемуся пустынному кругу. Он вполне спокойно приблизился, встал у зеленого края и наклонился вперед, видимо, чтобы рассмотреть происходящее за границей жизни. Потом протянул руку, дотрагиваясь до песка.
Его ладонь встретила что-то невидимое и упругое. Мужчина потянул руку к себе, но его
Поверхность под ним помутнела, забагровела, а мужчина стал словно таять. Казалось, он борется, но это бурлила поверхность под ним. Всё же ему удалось оторваться. Он сделал несколько шагов к оператору, но внезапно растекся студенистой массой, которая поглотила участок зелени под ней.
К горлу поднялся кислый ком, и меня чуть не вывернуло на пульт — пришлось зажать рот руками. Ничего себе фильмики!
Виктор Степанович выключил изображение.
— Понял?
— Чем ее можно убить? — это был единственный вопрос, который меня сейчас волновал.
— Её? Их. Ты забыл, что она размножается. И очень быстро.
— Чем быстрее мы займемся этим, тем скорее уничтожим!
— Ну-ну. Оптимист. Ты сначала увидь ее, а потом уничтожай.
— Тогда почему мы здесь?! Пошли! — я был вне себя.
— Остынь, Илья. Твои трепыхания просто бессмысленны. Пока у нее будет пища — она будет размножаться. Мы изолированы только от внешнего мира — внутренние помещения невозможно герметизировать. Знаешь, это весьма простой способ избавляться от непрошенных свидетелей.
Я чуть не ударил учителя по лицу.
Мне не хотелось такой правды.
Постников не обратил внимания на мою реакцию и продолжал:
— Ты год видел? Это второй случай. Первый был в тридцать шестом, когда тебе девять лет было, да?
— Еще бы забыть, — я злился: собственно, как раз о том, что случилось в тридцать шестом, я и хотел узнать.
— Она тогда еще медленно передвигалась — далеко не убежала, отыскали. Второй раз серьезней: к тому моменту ее научили двигаться быстро и поглощать любую органику, а не только животного происхождения.
— Научили?
— Генетические модификанты.
— Гады.
— Это наука. Ты не понимаешь.
— Куда уж мне! — меня бесила эта уверенность ученого в необходимости своей работы.
— У нее есть много и полезных качеств.
— Ну, разумеется! Как же без них! Кстати, это не генные инженеры там орут?
Виктор Степанович замолчал и прислушался. Человеческий вой нарастал. Начинал кричать один человек, подхватывал другой, потом третий — и так расходящимися волнами.
— Слышишь? — спросил Постников, будто не я обратил его внимание на крики.
Вопли затихли, словно последнему человеку заткнули
— Уже нет, — хотелось тоже завыть, но толика черного юмора еще удерживала меня от утраты чувства реальности.
— Вот теперь пошли. После насыщения у нее должна быть стадия покоя. По крайней мере, у природных объектов было так.
И мы пошли. Обратно. Странное хождение.
За всю дорогу мы так никого и не встретили: ни живого, ни мертвого. А, судя по крикам, погибшие имелись. Ну не могли же они исчезнуть! Я спросил об этом.
— Могли, — равнодушно ответил Виктор Степанович, — но все в лабораториях закупорились. Так что шандар их там пожирает.
Я сглотнул. Ничего себе перспектива — быть съеденным так, чтоб от тебя даже следов не осталось. Учитель сразу же обнадежил, что следы останутся. Металл, например. Который она не переваривает.
— Радуете вы меня, Виктор Степанович.
— Поплакать мы еще успеем.
Ответить мне не дали.
В коридор спиной вперед выскочил мужчина и плотно прижался к противоположной стене. В руках он держал карабин, из которого, не переставая, стрелял в дверной проем. После каждого выстрела внутри лаборатории что-то взрывалось, но мужчина не останавливался.
Из помещения, прямо под выстрел, выскочило массивное тело, с силой ударило человека, вминая карабин ему в лицо и растекаясь по вертикальной поверхности. Выстрелы прекратились, и наступила тишина — человек даже не хрипел, полностью залепленный жутким созданием.
Если бы не Постников, я так бы и продолжал тупо смотреть на гибель сотрудника биостанции. Грубо выругавшись, Виктор Степанович дернул меня за руку и потащил дальше по коридору. Я бежал, спотыкаясь и оглядываясь, и ничего не видел там, отчего становилось всё жутче.
Коридор слегка загибался, и погибший вскоре остался за поворотом. Под потолком сизыми клочьями плавал дым, воняло горелой изоляцией. Учитель приостановился и многозначительно сказал:
— Странно, почему дождик не идет.
— Это где? На улице? — мы как раз пробегали мимо окна, выходящего во внутренний двор биостанции, и я глянул туда.
— Здесь, — лаконично ответил Постников и объяснил. — Автоматическое пожаротушение.
— На фиг оно нам! Спасаться надо!
— Ты знаешь — где? И знаешь — как? И само собой — для чего?
— Виктор Степанович! Ну, перестаньте! Я ничего не понимаю! Выстрелы эти, взрывы, шандар жуткая! А вы тут загадки загадываете.
— Она изначально житель пустыни. И в боксах с влажностью борются. Если включить форсунки, ей, возможно, это совсем не понравится. Видишь — дым, а даже сигнализация не вопит. Что-то сломалось. Тебе чинить. Давай.
Он крепко взял меня за руку выше локтя, подвел к двери, на которой висела табличка «Центр управления», втолкнул внутрь и захлопнул за мной дверь.