Цвета счастья
Шрифт:
Сергей прилетел из Лондона накануне поздно вечером, усталый и раздраженный, опираясь на костыли, он тихо вошел в дом, боясь ненароком разбудить Лизу, которая имела обыкновение просыпаться от малейшего шороха. Осторожно опустился в кресло, стоящее в холле, поднял глаза: дочка в ее любимой пижаме с сонными мишками, грустно подперев кулачком щеку, сидела на ступеньках, ведущих на верхний этаж. У Сергея сжалось сердце, малышке не нужны кобальтовые рудники и химические заводы, ей нужна мать и нужен он.
Лиза встрепенулась, улыбка осветила ее личико, и стремглав кинулась к отцу:
– Папа, папа, а я тебя встречаю!!!
– Вижу, солнышко! – он взял ее на руки и поцеловал ее в мягкую макушку. – Я так люблю тебя!
–
– Папа, ну что?
– Что детка? – Сергей не слышал ее вопроса Лиза.
– Ну, папа, Катя к нам придет? – нетерпеливо переспросила дочь.
– Не придет, принцесска, - ответил он, - я сам почитаю тебе про Незнакомку, - с этими словами они медленно зашагали к Лизиной спальне: милая крошка и для многих суровый мужчина.
В середине следующего дня Панков передал Сергею отчет по «Е. Борисовской», он отложил его в сторону, словно боясь прочитать и разочароваться или, наоборот, получить ненужную надежду.
Алексей, правая рука Сергея, стремительно влетел в кабинет. Сергей недовольно поморщился, он не любил подобной бесцеремонности. Она завели долгий разговор о делах, результатах судебных споров, Алексей склонял Сергея к слишком резким шагам в отношении тех вопросов, которые, как ему казалось, можно было решить менее агрессивным путем.
Вдруг взгляд Алексея упал на затерявшуюся среди планов разработки нового рудника папку, подготовленную Панковым. Его глаза блеснули и он недобро усмехнулся:
– Увлекся провинциальной матроной?
– Не смей так говорить, - взорвался Сергей, - я бы попросил тебя оставить свои комментарии при себе!
– Да, ладно! Не кипятись, - отмахнулся Алексей, - ты мне лучше скажи, как же Женечка Жукова, а? Не думаю, что ее папа будет доволен.
– Мне, знаешь ли, наплевать на ее папу, - сквозь зубы процедил Сергей.
Еще одна бессонная ночь, грустное утро, полный забот день, Катя никак не может сосредоточиться на работе, вникнуть в смысл лежащих перед ней бумаг. Уже в третий раз она перечитывает один и тот же абзац, но видит перед собой вовсе не буквы, которые складываются в слова, а те – в предложения, и в целые фразы. Перед ее мысленным взглядом вновь и вновь проходят события вчерашнего вечера, вот она, судорожно сжав бокал в похолодевших пальцах, скользит по залу, вокруг гудит возбужденная толпа, будто, разговаривая, играет саксофон. Но Катя словно вырвана из происходящего, голоса, звуки доносятся до нее откуда-то издалека, она видит только его – свою мечту и боль, грандиозные надежды и ошеломляющее разочарование. Она еще может незаметно ускользнуть и не встретиться с ним, но по одной ей известной причине Катя стремится к нему. Все так же высок и строен, на губах обезоруживающая улыбка и только в глубине глаз прячется равнодушный холодноватый блеск.
На руке мужчины почти висит молоденькая модельная блондинка, жадно ловит каждое его слово, каждый взгляд. Он пристально в упор смотрит на Катю и расплывается в притворно-радушной улыбке:
– Мадам Борисовская призрела свой судейский статус и посетила нашу скромную тусовку?
– Ну нужно же и мне знать, как развлекаются простые сметные, - в тон ему отвечает Катя.
Мужчина голодным ищущим взглядом охватывает ее фигуру и Кате становится не по себе.
– Ну да, ну да, - протяжно говорит он, - что ж ты, кажется, добилась своих целей?
– Что ты, пока только малой их части, - иронизирует Катя, - новая трость? – кивает она на блондинку. Та, похоже, не замечая брошенного ей оскорбления, продолжает радостно улыбаться. – А ты? Я слышала, никак не покоришь свой бизнес-Эверест.
–
Сейчас Катя не может объяснить себе, зачем вела себя вчера так резко и даже немного вызывающе, но в тот момент она просто не могла иначе. Потом, уйдя с гордо вскинутой головой, она тихо плакала в машине, в полный голос рыдала в ванной и уже совсем без сил всхлипывала в подушку. Просто знать, что твой рай разбит, потерян – это одно, но видеть это собственными глазами – совсем другое. Как она могла это пережить: почти два года верить, что будет семья, дети, дом в тихом пригороде, а потом услышать холодные слова: «Ну что ж, я достаточно развлекся с профессорской дочкой – пора идти дальше», - Катя до сих пор не понимала, как не рассыпалась тогда на мелкие кусочки.
Но это все в прошлом, в прошлом – убеждала она себя, сейчас время других проблем. Рано звонила мама – от каких-то «доброжелателей» она узнала о происшедшем в магазине, Кате стоило больших трудов ее успокоить и убедить не возвращаться раньше времени. Потом опять звонил Антон и убеждал ее «что-то решить с акциями «Полимера». Они не понимают, никто не понимает, что Катя ничего не будет решать с этими акциями – они ее и точка, пусть хоть все рейдеры страны на нее ополчатся!
Прошла неделя, Катя пропадала в суде, по вечерам до упаду занималась в фитнесс-клубе, а поздно ночью все чаще и чаще возвращалась к счастливому эпизоду с Сергеем, как она это называла. То, что было между ними, позволило ей, наконец, хоть немного отбросить тягостные воспоминания четырехлетней давности, забыть уничижительные слова, брошенные в ее адрес и попытаться, пока только попытаться, смотреть вперед.
Катя ехала с работы, усталая, но довольная прошедшим днем. Обычно она водила быстро и даже немного агрессивно, но в этот теплый летний вечер ей не хотелось никуда спешить: дорогая машина, ласковая кожа сиденья и завораживающий голос Эдит Пиаф из динамиков – располагали к неспешной, вдумчивой езде. Она выехала на скоростной участок дороги, вновь не стала спешить и остановилась на светофоре, а затем медленно двинулась вперед. Вдруг машина резко вильнула влево, раздался угрожающий скрежет, Катя не понимала, что происходит, ее Лексус был безопасен, как детская колыбель. И тут она с ужасом увидела, что, зажив собственной жизнью, весело сия хромом в заходящем солнце, ее переднее колесо покатилось перед ней, пересекло соседнюю полосу и остановилось на обочине. Машина не желала останавливаться, не реагировала на тормоз, и, дергаясь, катилась вперед, разрезая вечернюю тишину ужасным звуком. Катя в испуге увидела, как перед ней из двора выехала маленькая желтая машинка и понимала, что остановиться может только чудом. Машинка, как будто почувствовав беду, перестроилась в соседний ряд, Катя изо всех сил вжала тормоз, Лексус дернулся и остановился.
Она сидела, сжав руки, и слышала только оглушительный звук собственного сердца, которое считало все новые и новые удары оставленной ему жизни. Хрипло пела Пиаф, Катя не могла осознать, что все это произошло именно с ней, она достала из потайного кармана под ковриком пачку сигарет, золотую зажигалку и нервно закурила. Тихая паника грозила смениться бурной истерикой, она не знала, что делать, включила «аварийку», вышла. Мимо проносились автомобили, даже не зная, свидетелями, какой беды чуть не стали. Катя, сделав еще одну затяжку, бросила сигарету и медленно пошла вдоль дороги, чуть вдалеке что-то сверкнуло, она наклонилась – болт от ее переднего колеса, дальше – еще один. Боже, она ехала по дороге и теряла их, а потом потеряла и колесо, ей даже не хотелось думать о том, что могло бы произойти, если бы она вела машину не тихо, как сегодня, а в своей обычной резкой и резвой манере. По телу вновь пробежала дрожь, Катя зябко обхватила себя руками и пыталась не поддаться панике.