Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря
Шрифт:
Отец Александр для меня не просто выдающийся православный миссионер, писатель, богослов, общественный деятель, но мой пастырь, человек, который очень сильно на меня повлиял в смысле духовного становления. В один из дней светлой седмицы 1984 года он меня крестил.
В конце семидесятых я познакомился с Севой Емелиным, ныне известным поэтом, и Ваней Зубковским, племянником поэта Дмитрия Бобышева. В 1983 году Иван сказал, что его с Севкой кто-то пригласил на катехизаторские беседы, которые ведёт известный киновед, сотрудник Института кино Андрей Бессмертный. Вёл он их у себя дома, в малогабаритной квартирке на Мосфильмовской улице. Народу собиралось прилично, так что порой даже мест посадочных не хватало. Слушателям давались для ознакомления книжки выдающихся русских религиозных философов, таких как Флоренский, Булгаков, Бердяев, святоотеческая литература. Андрей, не знаю, правда,
На одну из наших еженедельных посиделок как-то и приехал отец Александр и читал нам очень интересную лекцию по Ветхому Завету. Он-то и был инициатором создания этих катехизаторских курсов. Всё происходящее отчасти напоминало общение христиан где-нибудь в римских катакомбах.
Помню, как меня однажды попросили прочесть вслух небольшой фрагмент из Евангелия. Это было… словно выход в открытый космос. Никто не торопился друг с другом знакомиться, представляться. Все прекрасно понимали, чем эти наши общения грозят. Худшие опасения позже, к сожалению, подтвердились. Уже после того, как наша группа прошла катехизацию и все были крещены, к Андрею нагрянули сотрудники КГБ, провели обыск и завели на него дело, долго трепали нервы, не дали, кстати, защитить кандидатскую. Наверняка были внедрённые в окружение Андрея сексоты [17] . Я на тот момент был уже в армии, а когда с ним встретился в 1988 году, то увидел, что у него появились седые волосы, которых раньше не было. Если б не грянувшая перестройка и послабления – может, и посадили бы.
17
Сексоты – от «секретные сотрудники», осведомители.
Андрей Ерёмин
Малые группы – домашние церкви – поддерживали первых христиан, когда ещё не было монашества и старчества, когда христианство было открыто миру. В возвращении к этим формам отец Александр видел судьбу Церкви и человечества. «Сейчас, – говорил батюшка, – дуют очень холодные ветры, и вера больше не может быть тёплым убежищем от бурного неуютного мира. И это справедливо, потому что христианам дана сила жизни и сила упования, а не ещё одно анестезирующее средство».[31]
Отец Александр постоянно приезжал в малые группы, устанавливал в них дух единства, разрешал конфликты, укреплял авторитет лидеров. Его приезд всегда был праздником для общины. Собрания обычно начинались с молитвы, на которой каждый мог сказать своё слово. Вслед за тем шла беседа. Обычно батюшку просили разъяснить какую-либо важную церковную тему. А после ещё долго задавали вопросы. Потом начиналось обычное весёлое общение за столом – шутки, экспромты, остроумные каламбуры батюшки. Он создавал вокруг себя необыкновенно тёплую, дружескую атмосферу. Сидел рядом с нами, пил чай из большой кружки, говорил о проблемах Церкви, о наших задачах, и жизнь в общине получала как бы новый импульс. Это были удивительно счастливые встречи, после которых хотелось начать следующий день смелым и сильным соработником Христа.[32]
Григорий Зобин
Я начал заниматься в одной из малых групп. Эти группы молитвенного общения батюшка создавал в самые чёрные годы. Участие в них, не говоря уже об организации и ведении, могло стоить нескольких лет свободы. Мы изучали Писание и традицию Церкви. Собирались без звонков, на время занятий отключали телефон, занавешивали окна – и всё только для того, чтобы молиться и постигать основы религиозной грамотности!
Малые группы стали своего рода «религиозными университетами». В них зарождались формы будущего христианского просвещения нашей страны. Один замечательный молодой католик-англичанин как-то сказал мне: «У нас тоже есть братства мирян по изучению Писания, но они не так активны, как ваши. Мы не знаем иногда, с чего начать. Вам в какой-то мере повезло, что вы начинали в катакомбах». Да, он прав – русское религиозное просвещение XX века зарождалось в катакомбных условиях. И «с чего начать» мы знаем только благодаря нашему отцу Александру. Он поднял дело, почти немыслимое для одного человека: создал действующую систему религиозного образования. Притом в условиях, где это было почти невозможно.
Однажды Александр Иванович Зорин попросил меня помочь в уборке квартиры одной из наших прихожанок –
Батюшка сразу же включился в работу. Он никому ничего не поручал, старался брать на себя самую трудную и грязную работу – стирал пыль, двигал мебель, переносил тяжёлые связки книг и журналов. Мы пытались умерить его пыл, но тщетно. Даже в этом малом он оставался верен себе. Мы с отцом Александром разбирали старые журналы и газеты, решая, что оставить, а что выбросить. За работой, как всегда, разговаривали, много шутили, смеялись. Мне попался журнал с портретом Брежнева во всех «цацках». «Ну, этого уж точно на помойку», – сказал я, показав находку отцу. «Ольга! – громогласно воскликнул батюшка, – у тебя в доме есть какая-нибудь дырка, чтобы её этим заткнуть?» «Батюшка, дыркой дырку не закроешь», – ответил я. Мы расхохотались.
Однажды батюшке понадобилась наша помощь. С этим связано одно из самых замечательных начинаний, зародившихся тогда в приходе. Мы организовали небольшие плотницкие бригады. Помогали друг другу. Выполняли любые хозяйственные работы. Особенно отличались здесь «рукастые», мастеровитые наши прихожане. Но и «безрукие», вроде меня, во время работы чему-то учились. Кто-то шутя спросил батюшку: «Вы что же, хотите в приходе тимуровскую команду организовать?» «Вы зря смеётесь, – ответил отец, – тимуровская команда – дело христианское». И первой пробой наших сил стали книжные стеллажи, которые мы сделали для батюшки.
Александр Зорин
Наша община (малая группа) стала собираться с 1978 года. Состав её складывался в основном по территориальному признаку. Нельзя не считаться с гигантскими расстояниями в Москве. И поэтому малые группы новодеревенского прихода объединяли прихожан, живших либо в одном районе, либо на одной ветке метро, словом, в досягаемой близости. И только одному человеку приходилось ездить на противоположный конец Москвы: нашему руководителю, брату отца Александра Павлу Меню. Батюшка благословил нас изучать Ветхий Завет и поставил руководителем Павла, хорошо знающего иврит и Священное Писание. К сожалению, занятия с ним продолжались недолго: всего две зимы. Но группа не распалась, хотя состав её из года в год обновлялся. Так и должно быть. Малые группы воспитывали в своей среде самостоятельных христиан, способных возглавить новую общину. Так птенцы, поднявшиеся на крыло, должны улететь, чтобы вить новые гнезда.
Лион Измайлов
После службы либо в кабинетике у отца мы общались с ним с глазу на глаз, либо у Зои Афанасьевны (Маслениковой. – Ю.П.) собирались все вместе. Зоя Афанасьевна, скульптор, снимала избу по соседству. Время было – 1981 год. И за такое собрание можно было запросто вылететь не только с работы, но и из Москвы. Андрея Черняка потом таскали и вынуждали уйти с работы. А самого отца Александра могли за такие собрания просто посадить, поскольку подобное было запрещено. И нет сомнения, что сюда просачивались стукачи. Никакого вина на этих посиделках не было. Приносили кто что мог: пироги, конфеты, сыр. Готовился чай, сидели, говорили, но в основном слушали отца Александра. Потом после общего чаепития отец разговаривал с каждым в отдельности, уединяясь в соседней комнатке. У каждого были свои личные вопросы, а он во всех этих вопросах заинтересованно и терпеливо разбирался. Как же это заманчиво – переложить все свои трудности на чужие плечи. Спросить совета, чтобы не самому потом за решение отвечать. Но были, конечно, и другие вопросы: кто-то приходил со своей статьей, кто-то со своими стихами, кому-то нужно было понять какой-то религиозный или философский вопрос.