Цветок боли

Lip Ka

– Да, я чувствую это. Спасибо тебе, Лиз.

С этого дня мои визиты к Лиз стали регулярными. Я заставляла себя вставать и ехать к ней, даже после ночей боли и унижения. Я собирала себя, восстанавливала тело и с израненной душой ехала к ней. Наверное, только она давала сил мне жить дальше, хотя я понимала, что еще немного – и предел моей боли будет достигнут.

О, как же я ошибалась в этом! Оказывается, я еще не познала, что такое настоящая боль. А познать ее я смогла только после встречи с «ним» – с тем, кого я полюбила.

Глава 3

Встречи с Лиз приносили в мою душу свет, который потом выбивался оттуда с кровью и болью. Но я, уже не надеясь на что-либо, продолжала просто жить. Ведь и к боли можно привыкнуть…

Мы сидели в саду. Лиз налила настойку из трав в наши

чашки, и я пила ее, впитывая тепло, и казалось, что мир вокруг меня замер в том идеальном миге, который дарит покой и умиротворение в душе. Лучики солнца, играющие в воде в кувшине на столе, мягкий свет, обволакивающий нас сквозь зелень листвы, пение птиц и аромат цветов – идиллия жизни. Вот только я знала, насколько эта жизнь может провести контраст во всем. И иногда мне казалось, что все это, что окружает меня, только сильнее усиливает контраст моей жизни. Теперь я знала, что такое свет и тьма. Познала ли я всю глубину тьмы? Конечно, нет. Я слишком слаба, чтобы выдержать тьму. И я знала это. Переведя взгляд от лучика солнца на столе на Лиз, я спросила:

– Ты ведь слышала о Цветке боли?

Лиз побледнела, и я видела, как она сжала платок в руке. Но при этом ее голос прозвучал очень спокойно.

– Я слышала то, что все говорят… но, скорее всего, это лишь легенды.

– Расскажи мне их. Пожалуйста.

Лиз отвела глаза. Она понимала, почему я хочу это знать. Она чувствовала, что скоро я достигну предела, когда не смогу все это выносить.

– Его называют Цветком боли, он растет в долине за горным ущельем. Там много цветов, но говорят, что его можно сразу узнать, – голос Лиз дрогнул, – те, кто его срывает и вдыхает его аромат, навсегда перестают чувствовать… они остаются прежними, такими же, как были, вот только все чувства: радость, печаль, грусть, любовь, боль… все эти чувства исчезают, и человек просто живет… Злата, но ты ведь не сделаешь это?

Я медленно перебирала свои волосы, заплетенные в толстую косу, перекинутую через плечо.

– Я больше не могу…

– Я понимаю, это звучит жестоко, но я прошу тебя, потерпи… Просто если ты найдешь этот цветок… ты и меня забудешь… ты будешь просто пустой оболочкой, красивой, но пустой…

– А сейчас разве я такой не являюсь? Только вот одно но: внутри меня живет боль. Зачем она мне? Пусть там будет пустота. Прости меня, Лиз…

Она опустилась передо мной на колени и стерла со щеки скатившуюся слезинку.

– Обещай мне, слышишь, обещай, если ты пойдешь искать этот цветок… ты скажешь мне об этом, я пойду с тобой. Я тоже вдохну его аромат, и тогда мы будем просто жить…

Слыша слова своей подруги, я понимала, что только она и есть тот единственный человек во всем мире, кто искренне меня любит. Ведь сейчас она готова была разделить со мной мою участь – жить века, ничего не чувствуя.

– Спасибо тебе, – сказала я, понимая, насколько же сложно словами передать то, что я испытывала в душе.

Лиз стерла слезинки и со своих глаз и села на стул, нервно отпив из чашки перед собой.

Я давно чувствовала, что с Лиз происходит что-то не то, она в последнее время переменилась, и, наверное, сейчас был самый лучший момент откровений, когда ей стоило задать этот вопрос.

– Лиз, ты изменилась… Стала другая… Я даже не знаю, как это сказать… будто внутри тебя распускается цветок, красотой которого ты готова одарить весь мир…

– Я полюбила.

От Лиз я готова была услышать все, что угодно, но только не вот это. Моя подруга Лиз полюбила. Я знала смысл этого слова и его суть, но только вот я сама никогда этого не испытывала, поэтому понять Лиз мне было сложно.

– Кто он?

– Прости… но я не могу тебе этого рассказать… понимаешь, он враг нашего рода… и если узнают.

– Твои родители проклянут тебя, – завершила я то, что она так и не произнесла.

– Я знаю, но люблю его.

Как же я была благодарна Лиз, что она не сказала «тебе не понять». Да, мне было это не понять. Для меня не существовало любви. И я не понимала того, что чувствует Лиз, как, наверное, и она не понимала, что чувствую я, слыша это слово – любовь.

В тот день мы долго говорили о ней, о том, кого она любит, и обо мне. О себе Лиз говорила тоже долго, наверное, пытаясь объяснить мне, что чувствует человек в душе, когда полюбит. Я слушала ее и осознавала, что моя душа вся вытоптана

и выжжена дочерна и не способна уже что-либо чувствовать, кроме боли. Потом Лиз говорила о нем. Совсем немного, но я знала, что это конец! Моя подруга полюбила того, кого любить было запрещено. Она полюбила вампира. Более ничего о нем она не говорила, но я и так знала, что это конец всему. Ее древний род Ядраги ненавидел вампиров. Конечно, времена меняются, и сейчас, когда политика правит всем, маги стали относиться к вампирам как к одним из многих – тем, с кем ты здороваешься, приглашаешь на приемы, и кого ненавидишь. Открытая война ушла в прошлое, но ненависть осталась та же, если не ярче и острее. Раньше маг имел право вырвать из груди вампира сердце, лишив его вечной жизни, а сейчас это было под запретом. Но разве вековую ненависть можно убрать запретами? И сейчас я узнаю, что моя Лиз полюбила врага их рода. Что я должна была почувствовать? Радость за нее? Или ужас надвигающейся катастрофы? Именно приближение катастрофы я и предчувствовала, каждый раз встречаясь с Лиз. От встречи к встрече она менялась. Мне казалось, что теперь я знаю, как выглядит любовь. Лиз была воплощением этой любви. Ее яркие голубые глаза светились так, что слепили всех смотрящих в них. Сама она как будто порхала, а не ходила по земле. Ее речи были восторженны или, наоборот, вдруг налет грусти ложился на ее милое личико, а потом опять оно озарялось светом, идущим изнутри. Нет, она не забыла меня и мои проблемы, но разве она могла позволить себе не любить? Да и зачем? Моя жизнь подходила к финалу, а ее только начиналась. Хотя мне было так страшно за нее, но видя ее счастье, я радовалась с ней.

***

К концу этого месяца во дворце нашего правителя должен был состояться ежегодный бал. Когда моя жизнь была до черты, разделившей ее на «до» и на «после», я, как любая девушка, просто горела от желания попасть на этот бал. Только до восемнадцати лет туда не пускали, и я, с Лиз сбегая из дома и преодолевая все мыслимые и немыслимые преграды, добиралась до дворца правителя в Тэргарде. Мы даже проникали сквозь охрану и, прячась под окнами дворца, слышали музыку, смех, а потом, набравшись смелости, заглядывали в окна и видели там таких красиво одетых людей, которые танцевали, пили вино и были счастливы. Тогда мы поклялись друг другу, что будем самыми красивыми девушками на балу в Тэргарде, когда нам исполнится восемнадцать лет.

И моя мечта сбылась. Я ехала туда со своим мужем. Он сидел рядом со мной в карете, и, казалось, не замечал моего присутствия. Я тоже старалась абстрагироваться от всего происходящего, так как еще час назад он заставил меня встать перед ним на колени и сделать то, что вызывало во мне лишь рвотные позывы.

Мой первый бал начался для меня с этого действа, и теперь желания быть там у меня, конечно, не было, но Норан вез меня на бал. Теперь только он решал, что я хочу и как я живу.

Дворец, расположенный в центе Тэргарда, был великолепен. Именно эти постройки можно было действительно называть дворцом, так как все остальные жили в замках. Замки были окружены стеной с бойницами, а внутри напоминали всем о том, что в любой момент это все может превратиться в укрепление, готовое дать достойный отпор противнику.

И только в самом центре огромного Тэргарда стоял дворец. Все здания его говорили о роскоши и великолепии. Он не был предназначен для войны, он был предназначен для балов и развлечений.

Идя по коридорам дворца, я с интересом рассматривала роскошь и великолепие, что чувствовалось в каждой детали. Когда я и мой муж зашли в главную залу, нас тожественно представили всем присутствующим. После официального представления и процедуры приветствия с другими главами родов я наконец-то могла быть свободна. Норан галантно поцеловал мои пальчики и сказал, чтобы я развлекалось. Поскольку в его голосе не было эмоций, я не знала, издевается он или ему настолько все безразлично, что он просто отправляет меня, чтобы избавиться от моего присутствия. Понимая, что я не найду ответ на свой вопрос, я просто пошла по залам дворца, созерцая его роскошь и рассматривая всех, кто здесь находился. Дамы поражали красотой своих нарядов, а мужчины изысканностью и галантностью в поведении. Передвигаясь из залы в залу, я пыталась найти Лиз и своих родителей. Путь мне преградил высокий парень в ярко-синем камзоле. Подняв глаза, я увидела и улыбнулась. Это был Изис.