Цветок и Буря
Шрифт:
– Но ведь я думала приставить к нему парочку монахинь, что в нынешних условиях само по себе невероятное расточительство, – растерянно пробормотала госпожа Цветок.
– Если Гэтю станет сторожить пленника, боевые монахини подле него уже не понадобятся, – заверила женщину Юань. – Я знаю его нечеловеческую силу, поскольку была избрана еще с раннего детства.
– Хм, – задумалась Глава Клана. – Что ж, тогда я смогу задействовать тех двух монахинь в чем-нибудь еще! Звучит разумно, я согласна с твоим предложением.
– Госпожа Цветок, – тихо окликнула свою хозяйку одна из женщин, несшая
Узкий коридор заметно расширился, и теперь по нему, держась за руки, вполне могли пройти двое людей среднего телосложения. Справа на стене расположилась приоткрытая полукруглая дверца, из-за которой наружу выглядывала зловещая чернота без малейшего блика или хотя бы серого пятнышка. Девушка невольно поежилась, представляя, как делает шаг в эту леденящую кровь мглу, и на ходу принялась проделывать дыхательную гимнастику, чтобы успокоиться.
Глава Клана бесстрашно ступила внутрь, открывая дверь шире, и Юань закашлялась от мерзкого зловония, наполнявшего камеру. Пока она стояла в полной растерянности, не зная, что предпринять, боевые монахини скользнули следом за своей госпожой, разжигая на стенах неведомые девушке символы с помощью вложения в них своей ци и прекрасных светящихся рун – также секретных. Впрочем, у каждого клана были свои особые приемы и методы, которые члены семейств не скрывали, однако предпочитали держать при себе, словно редкие драгоценности.
Девушка облокотилась о стену и прикрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от влажного зловония подземелий, однако мысли путались, а медитировать не получалось.
– Призовите фамильное оружие, госпожа Буря, – обратился к ней незнакомый женский голос, и девушка, приоткрыв глаза, увидела боевую монахиню, что стояла на пороге, прижимая к груди безвольного пленника в алом халате. – Кажется, Вы говорили, что господин Гэтю согласился сотрудничать.
– А?.. Да, разумеется! – В руке мгновенно материализовался деревянный шест, и девушка почувствовала злорадное ликование своего слуги, полное желчи и ненависти к противнику. – Что ж, вот он. Прошу.
Монахиня, равнодушно кивнув, ступила за порог со своей ношей; ее сестра по призванию, следующая на очереди, благодарно приняла из рук девушки ее фамильное оружие и коротко поклонилась, прижимая к груди сосуд Гэтю, словно тот был не шестом, а хрупкой вазой или кувшином с водою.
– Мы от чистого сердца благодарим Вас, госпожа Буря, за содействие и героизм, – сказала она серьезно. – Клан Цветка счастлив иметь на своей стороне столь отважных и сильных людей.
Юань церемонно поклонилась в ответ, не забыв сложить пальцы рук в руну Солнца.
– Моя благодарность соразмерна Вашей, госпожа монахиня, ибо Глава Клана доверила мне в супруги своего прекрасного сына, душа которого чище горного ручья, а глаза светлее лазурных небес.
На этом обмен формальностями был окончен, и спустя несколько коротких секунд Юань осталась одна в коридоре. Монахини и госпожа Цветок возились в зловонной камере, проверяли работу защитных рун на стенах, читали какие-то мантры, использовали свою ци, дабы помешать злодею выбраться на волю.
«Ну как ты там, герой? – спросила девушка, чувствуя странную беспомощность без
«Духи не чувствуют запахов, если не хотят, – ответил тот жизнерадостным тоном. – К тому же, никакая вонь не способна перебить мое счастье от победы над этим высокомерным ублюдком. Будь моя воля, я бы целую вечность лицезрел его унизительные страдания в заточении».
«Отчего же ты, Гэтю, так сильно его ненавидишь?»
«У нас своя история, ты не поймешь».
Ну конечно, все как всегда: ее дух в очередной раз нагло утаивает информацию, потому что так ему вздумалось. Юань снова прикрыла глаза и сосредоточилась на своем чрезмерно быстром и поверхностном дыхании, выравнивая его одновременно с мысленным чтением мантры. Избавляя разум от лишних мыслей, великие странницы умудрялись совершать невероятное даже без помощи магии, задействуя лишь силу медитации и единения с Высшим Я, навечно принадлежащим Матери Богов.
Все, что требовалось – находиться в состоянии блаженного равнодушия как можно больше, культивируя в себе абсолют спокойствия.
Юань поморщилась, удивленная внезапной мыслью о Тине: юноша был так очарователен, когда забывал о правилах этикета, невольно ускорял шаг или растерянно глядел в никуда, задумавшись о чем-то.
«Да что это с тобою? Прекрати».
Она снова сосредоточилась на очищении мыслей, на полной отстраненности от бренных реалий, их условностей и оков, однако каждый раз, стоило ей достичь почти что идеального транса, как образ жениха все портил, навязчиво возникая перед глазами и заставляя глупо улыбаться, как малолетнюю влюбленную дурочку. Решив, что на сегодня дневные молитвы и даже медитации, видимо, отменяются, Юань глубоко вдохнула, задержала дыхание и осмелилась нырнуть в зловонный сумрак камеры, которая, судя по всему, пустовала уже очень давно.
К несчастью, запах оказался столь сильным, что уже через полминуты пребывания внутри девушка сдалась и задействовала немного ци из восстанавливающегося энергетического сосуда: легкий трескучий ветерок поднялся вокруг ее тела, развевая полы и рукава ханьфу. Это, разумеется, совсем не соответствовало приличиям и правилам поведения в кругу соратниц, однако запускать собственное достояние и превращать подземные ходы в зловонный кошмар тоже не считалось нормальным, так что госпожа Цветок и Юань были квитами.
Монахини разожгли таинственные символы на стенах, полу и потолке, так что теперь в комнате было не настолько темно, как поначалу: окон внутри не было, а единственным предметом мебели оказалось каменное возвышение, похожее на жертвенный алтарь. Вокруг возвышения символы кустились особенно часто – предположительно, выполняя защитную функцию и мешая преступнику сбежать – а рядом с опущенным на него телом юноши уже лежал фамильный шест с запертым внутри Гэтю.
«Что, хорошо я смотрюсь рядом с поверженным врагом? – спросил он задорно, едва завидев Юань. – Красивый ветерок. Не хочешь добавить к композиции серого дымку? Слышал, сейчас это модно среди молодежи».