Цветок камнеломки
Шрифт:
– Давай.
– Да не надо, говорю! Смотри сюда… Помнишь, - Вайский о Д-структурах говорил?
– Ну?
– Хрен гну! Воспроизвели - слышал?
– Слышал.
– Сначала - просто так воспроизвели, как попало, а потом подобрали спецурку из имеющихся "мосов". Проводит! Над "мос"-дорожкой, вторым слоем, - отражающий слой, вместо изоляции, и тоже прекрасно держит. Это ясно, да?
– Ясно, ясно, сам делал. Дальше что?
– А теперь гляди сюда: половина элементов Д-структуры имеют "партнерские" элементы во втором слое. Понятно?
– И?
– Двухкомпонентный комплекс запросто конформирует со сменой полярности и намертво запирает проводник. Вот тебе аналог триода, причем без отдельного
– а главное, - она не греется. Но…
Он замолк, будто не решаясь продолжать и с сомнением поглядывая на начальство. Гельветов, глядя на него - демонстративно выжидал, а потом, когда пауза подзатянулось, почел за благо не выдержать:
– Что там у вас еще за пазухой? Колись, колись!
– Видишь ли… У нас "триоды" находятся в фиксированных местах, там где имеется ввиду "ввод", так?
– Ну?
– Так ведь дорожка-то - на всем протяжении одинакова! В принципе - никакого запрета на то, чтобы вводить их по мере необходимости в любом месте.
– А… зачем?
– Ну… не знаю. Но в принципе - это возможность менять архитектуру устройства в зависимости от конкретных задач. Может быть, - может быть!
– ежели бы удалось создать своего рода алгоритм, получилось бы нечто вроде нового типа памяти.
– Понятно. Так что ничего такого, что можно было бы пощупать, у вас так и нет?
Вместо ответа Иртенев подал ему один из лежавших на столе Подозрительных Предметов. Гельветов содрогнулся: с виду изделие напоминало не то раздутый гороховый стручок, не то - нечищеный арахисовый орех, и отличалось серовато-желтым, безотчетно мерзким цветом, - только по полюсам виднелись жилы выводов. Привычным усилием воли подавив рвотный позыв, Гельветов сохранил на лице обычное свое бесстрастное выражение и даже заставил себя взять это - в руки.
– Напоминает хорошо высушенное собачье дерьмо с торчащими из него жопными волосиками, - задумчиво проговорил он, - только, наверное, потверже будет… А?
– Ага, - немедленно окрысился математик, - а тебе, понятно, подавай аккуратный брикетик. С аккуратными буковками. Это, знаешь ли, лютое эстетство! Эстетические вкусы - они меняются.
– Чтоб. Корпус. Был. Человеческий!!! Мать вашу р-распросучью! И маркировка чтоб! Хоть сами рисуйте! Я вас, блядей, научу под ноги-то глядеть! Вы у меня забудете, что второстепенные проблемы - вообще существуют! Говняют-говняют, сделают - неудобно до смерти, а уж вид-то, - глянуть на вещь невозможно, а они делают вид, что это - ниже их сратого достоинства! Чтоб при монтаже людям - удобно было, а спутать - нельзя никак!
– Ой… Ну что ты раскипятился? Параметры-то - классные! И гляди еще: мы сделаем, как ты просишь, красивый корпус, так, н-нафаршируем его, - помимо пары-тройки десятков чуть измененных готовых схем, - "дорожками" с деактивированными "мос"-ами и заливаем жидкой фазой из сверхинертной жидкости на фторсиликатной основе. Понял? Получается гель.
– Начинаю понимать. А зачем?
– Да затем, что получаем у-ни-версаль-ное устройство с жуткой избыточностью! Уже сейчас можно будет менять архитектуру в зависимости от необходимости, - без изысков, рукой, запросто, - и его можно будет хоть на ЭВМ вроде этой, - он показал, - хоть на любой существующий,
– Делать, - бесцветным голосом ответил Гельветов, - но вот это вот, - он потряс зажатым в руке "котяхом" - чтоб довели! Хоть что!
– Эх… Это ведь мастерскую надо будет и людей, чтоб заделывали и буковки писали…
– Переживем! Слава богу, никто нас ни в чем пока что не ограничивает… - Он помолчал, а потом спросил уже без всякого запала, тоном почти нормальным.
– Слушай, - вы все это за две недели?
– Ну… За три. А ты не смотри, не смотри так жалостно: лучше научись с техникой работать на уровне. Позорище! Еще три месяца этакого вот начальственного стиля, - и ты перестанешь понимать в том деле, которое сам же и создал…
Тут, среди этих пожилых, грузных, не слишком-то здоровых людей в консервативных костюмах, была своя иерархия, своя табель о рангах. Чужим так сразу не понять. Иностранцам - так и тем более, хотя, все-таки, разбираются как-то. Согласно бытующей где-то в сферах легенде, там даже специальная группа есть, с компьютерами, исключительно для анализа того, кто, на каком месте, с кем на каком заседании сидел, и кто вслед за кем выступал. На этом основании, без понимания сути, на основании данных чисто статистических, делаются предсказания о том, кто - восходит, кого дорога ведет вниз по лестнице абсолютной власти, и в каком направлении предстоят причудливые извивы единственно-верной Линии. А истинная, определяющая логика тут особая, совершенно своеобычная. Такая, которая и сложиться-то могла только в этих, совершенно особых условиях. Вот властвовал - кто? Самый умный? Нет. Самый свирепый и решительный, легче отваживающийся на решение? Нет. Самый подлый и коварный? Куда там. Тут по крайней мере двое были по этой части не чета Балабосту. Отпадало тут по известным причинам также и наследственное богатство. Удача? До определенной поры, и уж, по крайней мере, не на этом уровне. Самый всем удобный и всех устраивающий? Не без того, но утверждать нельзя, потому что на этом дьявольском месте сиживали та-акие деятели… Кукла? Тогда покажите кукловода.
Одним из самых любимых персонажей западной прозы, от классики и до политического детектива, - чуть ли не до детских сказок, - является так называемый "серый кардинал", теневая фигура, на самом деле обладающая всей полнотой власти. На переднем плане - блистающий золотом манекен, коего за ниточки дергает Он. Тот, в распоряжении кого находятся реальные силы и ресурсы. А какие?
Вон сидит Маршал, краснолицый матершинник с тяжелыми волосатыми руками. По мановению этой руки тупо, неудержимо, сметая все на своем пути попрут бесконечные колонны танков, бесчисленные стаи самолетов затмят Солнце, раздирая море, выныривая из-под земли, рванутся сотни страшных ракет, миллионы солдат вскочат по последней тревоге, сядут за рычаги, в грузовики и транспортеры, в кресла транспортных самолетов, и настанет Последний День. Если Маршалу позволят.
Вон там сидит Великий Инквизитор, "осенний министр" по китайской терминологии или гушбастар - "подслушивающий ночные сны", соответственно, - по древнеперсидской. Протирает очечки в тонкой оправочке, сжал тонкие губы, - явный признак того, что чем-то вельми недоволен. Он знает все про всех, на всех имеет досье с надлежащим компроматом. Хозяин самой всемогущей Тайной Полиции всех времен и народов, способной в любой момент превратить какого угодно сановника в государственного преступника, в подсудимого, в пыль лагерную, а если это, по каким-то причинам, неудобно, то просто-напросто в глубокоуважаемого покойника. Теоретически. Если среди пожилых мужчин в консервативных костюмах возникнет Такое Мнение, и Великому Инквизитору дадут "добро".