Цветок лотоса
Шрифт:
— Я считал бы уместным, сэр, дать команду зарядить пушки.
— Отдайте приказ. — Кук подошел к самому борту. Лодки теснее окружили корабль. Островитяне, показывая на Кука, громко закричали «Лоно!» и пали ниц.
Вот они поднялись, и теперь над океаном зазвучала какая-то удивительно мелодичная громкая песня, похожая не то на воинственный марш, не то на гимн.
— Окати меня волной, — старался перекричать певцов Дик, — если это не гимн в вашу честь, капитан! Мне знакомы некоторые слова, я слышал их на юге, у земли каменных чудищ. Это вам они кричали Лоно! Что вы хотите делать, капитан?
Но
— Я только попугаю их, — решил Кук.
Раздался выстрел, дым на мгновение закрыл океан, остров и лодки.
— Сейчас разбегутся! — воскликнул Кинг и поднес подзорную трубу.
Через минуту он подал ее Куку.
— Посмотрите сами, сэр, я ничего не понимаю.
Лодки стояли на месте, а сидящие в них громко и радостно кричали уже знакомое короткое слово — Лоно!
Кук был недоволен собой. Нервы не выдержали! Он приказал разрядить орудия и быстро ушел в каюту.
К вечеру лодки возвратились к берегу, и Кук вызвал к себе всех офицеров.
— Господа, — Кук подошел к карте, лежавшей на столе и ткнул пальцем в точку севернее Камчатки, — мы идем сюда, к проливу Беринга. У нас мало времени, и мы не можем задерживаться здесь, у этих неизвестных островов, как бы благословенны они ни были. Нам предстоит трудный путь, мы можем больше нигде не встретить людей, пресной воды и пищи. Как бы ни было неудачно первое знакомство с островитянами, только здесь мы можем пополнить запасы пресной воды и провианта.
— На этих островах, сэр? — язвительно заметил Кинг.
— Да, на этих островах, сэр, которые так напугали вас, — Кук раздраженно посмотрел на своего помощника. — Именно здесь, господа, на этих островах. Черт возьми, они никак еще не названы. Я предлагаю назвать их Сандвичевыми островами, в честь сэра лорда адмиралтейства Британии Сандвича. Господа офицеры не возражают? — Кук посмотрел на собравшихся, те сосредоточенно разглядывали карту и кивком головы выразили свое согласие. — Итак, господа, завтра с утра приготовьте бусы, гребешки, иглы, кольца для обмена с туземцами. Если они не пришлют своих послов на борт, я сам с Диком и кем-либо из вас, господа, сойду на берег.
В опрокинутой чаше ночного тропического неба ярко горели звезды, а на берегу в жилищах не гасли светильники, и до рассвета люди толковали о событиях прошедшего дня. Один Камеамеа еще ничего толком не знал, но он умел ждать. Он терпеливо ждал Коа.
Вздремнув на миг, Камеамеа очнулся от легкого шороха. Открыл глаза. В почтительной позе Коа стоял перед алием, а слова так и вертелись на кончике языка.
Камеамеа улыбнулся:
— Ты, видно, был и в доме правителя и у верховного владыки духов? Рассказывай, я долго жду тебя.
— Да, повелитель, я был у толстого Торреобоя (тут Камеамеа усмехнулся: никто на острове так не называл вслух правителя, но в доме алия люди становились смелее) и великого владыки духов, я подходил к большим лодкам, которых раньше не встречал в океане, и видел на них людей с белой кожей, такой, какая была у великого Лоно. Они из толстого черного бревна пустили в океан огонь, и все наши люди кричали «Лоно!». О Лоно говорили у толстого
Коа замолчал и выжидающе посмотрел на Камеамеа, а тот сидел с закрытыми глазами и думал. Он, конечно, знает легенду о Лоно, ее часто рассказывал отец.
Лоно был сильный и мужественный воин. Храбрый охотник и хороший рыболов. Он одним из первых поселился на этом острове. Его охана всего имела вдоволь. Повсюду почитали его как вождя и преклонялись перед ним, как перед божеством солнца. У него была белая кожа.
Однажды жена Лоно нарушила табу. Она выпила при нем сок кокосового ореха, а обычай запрещал женщине есть с мужчиной в одном доме. В гневе Лоно убил ее. Мучимый раскаянием, он предался глубокой скорби и лишился рассудка. Он хотел найти утешение в смерти, объехал все острова, вызывая желающих на борьбу и кулачный бой, но никто не мог одолеть его. Лоно был бессмертным. Тогда он покинул на лодке остров и сказал, что не вернется, пока не заслужит прощения богов.
С тех пор прошло много сотен лет. Каждый год в день, когда Лоно покинул остров, происходят кулачные бои. В этот же день устраивает «испытание смертью» Камеамеа.
Камеамеа знал, что Коа ждет ответа, и прямо посмотрел в глаза племяннику:
— Завтра день Лоно. Завтра эти люди или боги придут на берег. Ты, Коа, не боишься людей и не будешь страшиться богов, ты пойдешь к ним, все будешь видеть, все запоминать. Завтра четырнадцать воинов вызвались бросать в меня копья, ты приведешь белокожих на берег. Если они боги, они поймут наш язык. Камеамеа будет ловить копья в честь бессмертного Лоно. Ты можешь сказать им. Ты не боишься, Коа?
— Нет, повелитель, я не боюсь!
Юноша покинул дом хозяина. Над Мауна-Лоа вставало солнце, и утро будило залив и селение Каракакуе.
Наступил день Лоно.
Коа вместе с двумя военачальниками и несколькими воинами направился в лодке навстречу богам. С затаенным чувством страха и любопытства они пристали к борту корабля. Все трое были одеты в праздничный наряд алиев. С корабля бросили веревочную лестницу, и Коа решительно полез по ней. Наверху, на палубе, он очутился лицом к лицу с белокожим богом и, склонившись ниц, пробормотал приветствия. Он был уверен, что бог поймет его язык. Ведь Лоно жил на этих островах.
— Дик, вы что-нибудь понимаете? — Кук обратился к своему любимцу.
— Что-то понимаю, сэр, мне сдается, разрази меня гром, простите, сэр, что он бормочет приветствие какому-то богу Лоно. Я попробую спросить его.
Дик быстро заговорил на наречии туземцев южных островов. Пока матрос переводил, Коа выпрямился и с любопытством смотрел на белокожего. «Он не понял нашего языка, а этот бородатый белокожий говорит так, как не говорят на наших островах, но его слова можно понять. Бог Лоно не понял своего языка, значит…» — Коа испугался своей догадки и сказал: