Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Что?
Тамит открыла рот, не веря, что ей такое предлагают. Наложница? Наложница – она?..
– У тебя красивый голос – как музыка, и сама ты прекрасна, - сказал жрец. – Танцовщиц учат с ранних лет, но ты могла бы стать певицей Амона, даже предводительницей хора. Хорошая ли у тебя память?
Тамит кивнула.
– Решено!
Нечерхет снова улыбнулся и хлопнул в ладоши. Поднялся на ноги, уже считая ее своей собственностью.
– Как твое имя?
– Тамит, - выговорила девушка.
Неужели это
– Надень это платье, - Нечерхет бросил ей одежду, белую и тонкую, лучше ее собственной. – Потом я отведу тебя в храм, к учительнице. Обыкновенно жрицы проходят послушание перед посвящением, но ты… - он значительно взглянул на нее, - ведь ты и так претерпела немало лишений в доме твоего господина, не правда ли?
Тамит кивнула. Она прижала руки к груди, словно защищаясь.
– Амону нужны красивые певицы, - сказал жрец. Он улыбнулся и снова скользнул взглядом по ее фигуре. – Пойдем.
Они не прошли и нескольких шагов по залитому утренним светом двору, как Тамит столкнулась с Хепри.
Юноша не сказал ей ни слова – только с ужасом проследил, как ее уводят; девица не знала, что ему представилось, какое новое ее несчастье. Сейчас ей было все это безразлично. Только бы вырваться из когтей, в которые она попала.
***
Тамит никогда не думала, что жизнь ее повернется, будто на гончарном круге, и ее будут учить… как жрицу. Так когда-то училась госпожа Мут-Неджем.
Только от Мут-Неджем не требовали такой платы, как от нее. Потому что Мут-Неджем не была дочерью бедняка и при этом такой красавицей.
Учительница оказалась высокой величественной женщиной с таким голосом, что он наполнял весь зал, даже когда она его не повышала; и у нее были наготове розги. Впрочем, Тамит было не привыкать. Господа всегда бьют.
До середины дня она упражняла голос и пела, заучивая славословие Амону, которое казалось Тамит только нагромождением высокопарных и бессмысленных слов, мучением для памяти и рассудка. Неужели жрецы и в самом деле прозревают тут значение? Только Тамит подумала это, как пребольно получила по рукам.
– Не будешь прилежна – тебя прогонят, - сказала жрица; она действительно разгневалась. – Слушай и смотри, только тогда удостоишься благодати!
Тамит почувствовала старый страх под ее взглядом и опустила глаза. Боги редко посылают благодать, но наказывают – всегда.
Она занималась пением, пока не охрипла. Тогда ее напоили и отправили с рабыней в купальню – там ее не только выкупали, а еще и удалили все волосы на теле, как делали только господам и жрецам. Дали другое чистое платье из храмовой кладовой. А после этого вручили Нечерхету.
Тамит чувствовала себя настоящей вещью – орудием, какими всегда считала слуг.
Жрец принес ей еду – сам. Он решил стать ее кормильцем, чтобы Тамит в полной мере почувствовала, что принадлежит ему.
Девица с отвращением съела прекрасную медовую лепешку,
– Теперь ты получишь работу в храмовой кладовой, - сказал Нечерхет; сейчас на его лице не отражалось вожделения, вообще ничего. Все жрецы умели владеть собой.
– Вечером я приду за тобой, - сказал он, проведя ее по другому лабиринту и показав, что ей делать: разбирать лук, чеснок и зерно.
Тамит хотела было что-то сказать, но ничего не вышло. Да и что сказать? Только благодарность за… покровительство.
Рутинная работа скоро так поглотила ее внимание, что Тамит не заметила, как прошли часы и стемнело; даже голода не чувствовала. Пока жрец не испугал ее своим появлением.
Он принес ей ужин, вкуса которого Тамит даже не ощутила.
– Ты хорошая девушка, - сказал Нечерхет, и на этот раз Тамит почувствовала, что он улыбается – настала ночь, и можно было больше не прятать свое лицо от богов.
Жрец погладил ее по плечу, потом слегка сжал его. – Амон оказал милость тебе и мне, что привел тебя сюда. Учительница хвалила мне тебя.
“Неужели?” - с омерзением подумала Тамит.
Ее вывели из кладовой, потом повели между домов, статуй, колонн… одиноких жрецов и стражников. Тамит вдруг подумала о своем молодом любовнике – почти с тоской. Хепри любил ее. А этот?
Они вышли за ограду и некоторое время шли улицей. Тамит подумала, что так и не спросила, высокое ли положение занимает Нечерхет. Впрочем, скоро она увидит все сама, это неизбежно.
Жрец открыл калитку в ограде и выкрикнул какое-то имя: прибежал старик-слуга и согнулся в поклоне. Впереди Тамит различала ухоженный, но небольшой сад – и издала удивленный возглас, увидев, что сад разведен и на крыше дома. Гранатовые деревья росли в кадках.
– У тебя сад на самом доме, - с удивленной усмешкой сказала девица.
– Ты скоро увидишь и не такие чудеса, - обещал жрец. Снова погладил ее по плечу. – Пойдем, Тамит, ты достойна этого дома.
Девица подумала, что этому человеку и не снился такой дом, в каком она жила.
Ее завели в темную комнату, потом повели длинным коридором вперед. На стене горели два светильника, погружая все остальное в страшный мрак. Тамит вздрогнула и передернулась; ей показалось, что вот-вот оттуда выступит демон с обращенным назад лицом, похищающий детей…
Нечерхет взял ее за руку, и девица почувствовала, как он дрожит от нетерпения. Открылась новая дверь. Это спальня, подумала Тамит, и не ошиблась.
– Ложись, - прошептал ее хозяин.
Тамит посмотрела на белые простыни – могло быть хуже. Пожала плечами и легла. Через мгновение Нечерхет уже лег к ней и привлек ее к себе за плечо. От него пахло чистотой и немного – лампадным маслом; Тамит вдруг подумала, что не против.