Цветок пустыни
Шрифт:
***
Для выезда в город мне выделили спокойного нурда. Сопровождали меня аж четверо охранников. Я попыталась возразить, но вяло. Спор мог затянуться, а я спешила. И, судя по заострившимся чертам лица супруга, всё могло закончиться добавлением ещё парочки воинов.
Улочки Шатхара ещё не были мною досконально изучены. Но с прошлого своего визита я немного ориентировалась в месторасположении торговой площади, Храма духов.
— Хатим, ты знаешь, где поселили тех пришельцев, что занимаются растениями?
Перед выездом я познакомилась с
— Да, дэса, — мужчина вежливо склонил голову, разговаривая со мной. — Нам нужно проехать через улицу ремесленников и выехать к малым воротам. Там эмир им выделил два дома.
— Показывай, — жестом предложила ехать вперёд. Охрана взяла меня в «коробочку», и мы поехали по оживлённым улицам Шатхара.
Эмират отца слыл процветающим. Поэтому рождение детей не регулировалось. Сытые горожане знали, чем завтра накормят детей. И без боязни смотрели в будущее.
В связи с этим наметилась проблема перенаселения города-государства. Расширять границы некуда. Шатхар обнесён защитной стеной. А за границами города дома строить никто не станет. Да и эмир не позволит. Он — гарант безопасности для населения эмирата. И не станет рисковать подданными.
То, что сейчас назревало, как проблема в Шатхаре, для меня казалось подарком небес. Можно будет предложить людям новое место жительства в нашем с Эрганом эмирате. Единственный вопрос в возрастном цензе. Взрослые и пожилые люди всегда менее охотно встречают новшества и перемены в собственной жизни. А молодёжь легка на подъём. Но я не хотела, чтобы эмират отца вдруг «постарел». Это сразу скажется на экономическом росте.
Подобные размышления ненадолго отвлекли меня от созерцания городской архитектуры. Она была однообразна, но самобытна. Одно- и двухэтажные побеленные дома из песчаника с плоскими крышами, деревянными затеняющими решётками на окнах, пёстрыми навесами над входными дверями.
Улица ремесленников не имела таблички с названиями. Но и так стало понятно, куда мы въехали. Здесь было тише, чем на главной улице. Скорее, тут просто было меньше праздношатающихся горожан. Все были чем-то заняты: вот мужчина толкает впереди себя поскрипывающую деревянную тележку на одном колесе, груженную скобяным товаром; дальше сидит сапожник у открытых дверей под белым навесом и бодро стучит молотком по широкому каблуку сапога. Из следующего дома выскочил юноша, придерживая на голове огромный тюк с нечёсаной шерстью. Откуда-то с боковой улицы потянуло химикатами.
— Что это за запах? — приостановила нурда, повернувшись в седле. Своей остановкой мы создали небольшой затор. Народ стал подходить ближе. Из окон домов тоже высунули любопытные носы женщины.
— Красильня, — ответил воин.
Удовлетворившись ответом, двинулась дальше.
Прохожие кланялись, когда я проезжала мимо них. Не стесняясь, громко переговаривались между собой. Восхищались моим нарядом и блестящими на ярком солнце ювелирными украшениями.
— Это работа мастера Оро, — вытянув
— Не похоже. Работа тонкая. Он любит массивные украшения.
— Это жена наследника! — летело со второго этажа.
— Единственная! — раздавалось с другой стороны улицы.
— Говорят, сами Духи избрали её!
— Ула молится в Храме за них каждое утро. Да, сама слышала!
— Вот не пойму, что значит «единственная»? Это что, теперь наши дочери не будут участвовать в Дне выбора? И у них не будет шанса оказаться во дворце? — сварливо раздалось за моей спиной.
Меня заинтересовал этот разговор, и я остановила нурда, разворачивая его назад.
— Вечной вам дороги, уважаемые, — поздоровалась, не слезая с нурда. Совсем невежливо с моей стороны. Но нужно помнить, что я не на Алракисе. Здесь нужно соблюдать каракский этикет. Охрана обступила меня, внимательно следя за округой. Хатим взялся за рукоять меча, готовый в любую секунду обнажить его. Но это их работа.
— Я услышала ваш разговор.
Три женщины испуганно таращились на меня.
— Неужели у ваших дочерей нет достойных женихов? Почему вы так хотите, чтобы они оказались в гареме? И потратили пять лет своей юной жизни, сидя взаперти? Надеюсь, передо мной честные матери. И дело не в желании обогатиться за счёт дочерей?
Видя, что я не ругаюсь, а вежливо разговариваю, женщины осмелели.
— Женихов нынче достойных мало, — ответила со вздохом одна.
— Что так? — участливо спросила.
— Так все хлебные места уже разобраны. Ещё и пришелицы эти, — женщина погрозила кулаком в небо. — Им же тоже нужны женихи! Будут наших парней отбирать. Вот зачем эмир разрешил им по городу ходить? В дома заглядывать. Ходят, смотрят, записывают в свои яркие коробочки. Что считают?
— Воины эмира ничего не говорят. А это пугает наших женщин! И дочерей!
— И за детей боимся. Что это за зелёные морды? Может, они младенцев едят?
— Хм… — я даже опешила от претензий.
Коробочки? Видимо, так местные планшеты окрестили. Среди наёмных работников, прилетевших со мной, было много рас, которых не существовало на Караксе. «Зелёные морды» — это орки. На орбитальной станции оставались дриады, дроу и другие. Их внешний облик для караксцев был необычен. Из общего ответа выяснила одно: эмир ничего не объяснил простым людям. А то, что неизвестно и непонятно, пугает.
— Не беспокойтесь. Всех женихов не заберут. Даже могу сказать, что, наоборот, среди пришельцев есть много неженатых людей.
И это была чистая правда. В процентном соотношении среди всех задействованных в проекте людей было больше. Видя, каким интересом загорелись глаза местных дам, я поспешила остудить их пыл. А то представляю, какие паломничества начнутся к месту жительства парней. Вся работа станет!
— Но не торопитесь! Эмир сам всё расскажет на общинном собрании. И ваши старосты донесут вам, что происходит и почему.