Цветок пустыни
Шрифт:
— Ну ладно, скажи ему…
— А может быть, ты сам посмотришь? — быстро проговорила Басма. — Он там, прямо у дверей.
— Хорошо, — устало согласился дядя.
Теперь пора. Я надвинула шляпу на самые глаза, так что почти ничего не видела, сунула руки в карманы пиджака и, покачиваясь, вошла в комнату.
— Здорово! Вы что, меня не помните? — произнесла я баритоном.
Дядюшка выпучил глаза и наклонился, пытаясь заглянуть под шляпу. Когда же он понял, кто перед ним, то громко расхохотался. Тетя и все остальные покатывались со смеху.
Дядя Мохаммед погрозил мне пальцем:
— А что, разве я давал
— Надо же было попробовать, дядюшка. Разве тебе не смешно?
— О Аллах!
Я еще несколько раз повторяла эту шутку, всякий раз выжидая достаточно долго, чтобы застать дядю врасплох. После этого он всегда просил:
— Довольно, Уорис. Не надо больше надевать мои вещи, ладно? Оставь их в покое.
Я понимала, что он говорит совершенно серьезно, но ведь все равно его это забавляло. Потом я слышала, как он со смехом рассказывает своим друзьям:
— Эта девочка идет в мою комнату и надевает какой-нибудь из костюмов. Потом появляется Басма и говорит: «Папочка, к тебе кто-то пришел». И вот тогда она входит, с ног до головы одетая в мои вещи. Вы бы только посмотрели на это…
Тетушка как-то рассказала, что ее подруги считают, что мне следовало бы стать фотомоделью. Но тетя им отвечала:
— Ну-у-у… Мы даже не знаем толком, что это такое. Мы ведь из Сомали, к тому же мусульмане, сами понимаете.
Тем не менее тетя никогда не осуждала Иман, дочь своей старой подруги, за то, что та избрала карьеру фотомодели. Тетя много лет дружила с матерью Иман, и всякий раз, когда Иман или ее мать бывали в Лондоне, настаивала, чтобы те останавливались у нас в доме. Прислушиваясь к разговорам об Иман, я впервые узнала о том, что такое фотомодель. Из журналов, которые были у двоюродной сестры, я вырезала множество фотографий Иман и прикрепила их на стену в своей комнатке. Если она сомалийка, рассуждала я, и может этим заниматься, так почему же я не могу?
Когда Иман гостила у нас в доме, я всегда пыталась найти возможность поговорить с ней. Мне было интересно, как она стала моделью. Но всякий раз, бывая в гостях, она проводила время в разговорах со старшими. Мне было ясно, что дяде с тетей не понравится, если я вмешаюсь в их разговор ради такой ерунды — поинтересоваться, как мне самой стать моделью. В конце концов как-то вечером я воспользовалась подходящим моментом. Иман читала в своей комнате, и я постучала в дверь.
— Принести тебе что-нибудь перед сном?
— Да, пожалуйста, чашечку чаю с травами.
Я спустилась в кухню и принесла ей чай на подносе.
Поставив его на столик у кровати, я приступила к делу.
— Ты знаешь, у меня в комнате столько твоих фотографий! — Прислушиваясь, как тикают часы на столике, я чувствовала себя круглой дурой. — Мне, честно говоря, тоже очень хочется стать моделью. Как ты думаешь, это трудно? Как у тебя это получилось? С чего ты начинала?
Даже не знаю, чего я ожидала, — может, того, что она взмахнет волшебной палочкой и превратит меня в Золушку. Желание стать моделью было смутным. Все это казалось таким далеким, что я не задумывалась над этим слишком много. После того вечера я продолжала заниматься домашней работой, как обычно, думая в первую очередь о насущных проблемах: приготовить и подать завтрак, второй завтрак, помыть посуду, подмести.
К тому времени мне было шестнадцать лет, и я жила в Лондоне
Летом того года в Германии умерла сестра дяди Мохаммеда, оставив маленькую дочь. Юная Софи стала жить у нас, и дядя записал ее в школу при церкви Всех Душ [6] . Теперь мне по утрам, помимо всего прочего, надо было отводить Софи в школу в нескольких кварталах от дома.
6
Англиканская евангелическая церковь в центре Лондона, на углу Риджент-стрит и Лангэм-плейс. Построена в 1824 г.
В одно такое утро, когда Софи только начала учиться, мы с ней шли к старому кирпичному зданию, и я заметила, что ко мне присматривается какой-то незнакомец. Это был белый мужчина лет сорока, с заплетенными в хвостик волосами. Он не пытался скрыть тот факт, что разглядывает меня, и делал это довольно нахально. Когда я рассталась с Софи у дверей школы, этот человек подошел ко мне и заговорил. Но я ведь так и не научилась говорить по-английски, поэтому ничего не поняла. Я была напугана и, опустив глаза, бегом пустилась домой. Так и повелось: я отводила Софи в школу, белый человек поджидал меня, пытался со мной заговорить, а я убегала.
Днем, когда я забирала Софи из школы, она частенько что-то говорила о новой подруге, девочке из своего класса.
— Ага, угу… — рассеянно отвечала я, мне это было совсем не интересно.
Как-то раз я немного припозднилась, и Софи ждала меня у школы, играя с какой-то девочкой.
— А, Уорис! Вот это моя подруга, — с гордостью сообщила Софи.
Рядом с девочками стоял тот извращенец с хвостиком — тип, что почти уже год доставал меня.
— Да-да, пойдем, — ответила я, нервничая и не спуская глаз с мужчины.
Он, однако, наклонился к Софи и что-то сказал ей — она понимала по-английски, по-немецки и по-сомалийски.
— Пойдем же, Софи! Отойди от этого человека, — строго сказала я и потянула ее за руку.
Софи повернулась ко мне и, сияя, сказала:
— Он спрашивает, говоришь ли ты по-английски.
Софи отрицательно покачала головой, глядя на собеседника. Он сказал еще что-то, и она перевела:
— Он хочет тебя спросить кое о чем.
— Скажи, что я не собираюсь с ним разговаривать! — высокомерно заявила я, демонстративно глядя в сторону. — Пусть идет своей дорогой. Пусть идет… — Эту фразу я не закончила: все-таки рядом была его дочь, а Софи сразу же все переведет. — Ладно, пойдем!
Я крепко схватила Софи за руку и потянула за собой.
Однажды утром, вскоре после этой встречи, я отвела, как обычно, Софи в школу, возвратилась в дом и взялась за уборку на верхнем этаже, когда раздался звонок в дверь. Я бросилась по лестнице вниз, но тетя Маруим, опередив меня, отворила сама. Я смотрела с лестничной площадки и не могла поверить глазам: у дверей стоял господин Хвостик! Он, должно быть, выследил меня. Мне сразу же подумалось, что он хочет наплести тетушке каких-нибудь небылиц: что я что-нибудь натворила, заигрывала с ним, спала с ним. А может, он скажет, что я пыталась что-нибудь у него украсть.