Цветок с тремя листьями
Шрифт:
— Тебя спас Мицунари?.. Тебя — Мицунари, Тятю — Киёмаса, что вообще происходит?! — воскликнул Хидэёси, слегка отстраняясь и заглядывая жене в лицо. — Смотри, Киёмаса спас Тятю. А Хидэтада спас Хирои! А мы с Хидэтадой вместе — его невесту! И Мицунари жив! Хочешь сакэ? Киёмаса принес сакэ!
— Хочу, — Нэнэ снова подхватила подол. — Киёмаса, а ну-ка, иди сюда!
Киёмаса поклонился, взял у Хидэтады чашу, зачерпнул сакэ и, держа чашу в обеих руках, поднес ее Нэнэ.
— Так. Я смотрю, мой супруг тебя уже поприветствовал. А ну-ка, наклонись
Киёмаса смущенно улыбнулся и опустился на колени, продолжая держать чашу. Нэнэ размахнулась и залепила ему звонкую оплеуху.
— А это — от меня, — она взяла чашу, сделала большой глоток и протянула ее Хидэёси. — Слуги, которые видели вас, немедленно сообщили мне, и я тут же помчалась сюда. Сейчас и Мицунари примчится, вот увидите. Наверняка, очень расстроится, что его отряд вас не нашел.
Внезапно снова заголосила Тятя. Киёмаса обернулся и поморщился:
— Почему эта женщина постоянно кричит?
Хидэёси наклонился над ним и некоторое время внимательно его разглядывал.
— Ты знаешь, Киёмаса… Если бы первым, кого я увидел, выбираясь из-под земли, оказался ты, — я бы вообще обгадился.
Он громко и весело рассмеялся.
На широком настиле из бревен и досок расположился Хидэёси с малышом, рядом с ним — Нэнэ и Тятя. Остальные нашли себе места на траве вокруг — под широким натянутым полотнищем, защищающим от солнца. Организовавший это временное пристанище Мицунари сновал по поляне, отдавая слугам распоряжения. Киёмаса, усевшийся рядом с Хидэтадой и вполне пришедшей себя Го, склонившись к Хидэтаде, негромко проговорил:
— Нет, ты только посмотри на него, — он махнул рукой в сторону Мицунари, сдержанно объясняющего что-то слуге, который мелко тряс головой в ответ на каждое слово. — На одежде ни складочки лишней. И лицо чистое. Его даже землетрясение не берет. Уникальный человек.
Плечи Хидэтады затряслись в беззвучном смехе, и он зажал рот ладонью. Го тоже торопливо прикрыла рукавом нижнюю часть лица. Хидэтада, уловив краем глаза ее движение, немедленно повернулся к ней:
— Может быть, вам еще налить сакэ? Вам удобно сидеть?
— Благодарю вас, мне уже достаточно. Или вы хотите, чтобы я уснула прямо у вас на коленях?
Хидэтада судорожно сглотнул и залился краской. Смущенно глядя в землю, он не сразу заметил, как Исида Мицунари, словно услышав, что говорят о нем, подошел к ним. Опустился на колени и учтиво поклонился:
— Я счастлив видеть вас, госпожа, целой и невредимой. И вас, господин Токугава, — Мицунари едва заметно кивнул Хидэтаде. — Я распорядился принести фрукты, и скоро доставят чистую воду. Можно будет приготовить чай.
— Благодарю вас, господин Исида, — Го поклонилась в ответ, — но нет нужды беспокоиться, обо мне отлично заботятся. — Она слегка коснулась рукавом руки Хидэтады.
— А меня живым ты видеть, конечно, не рад, Мицунари.
Мицунари резко обернулся, словно только что заметил Киёмасу:
— Я бы предпочел говорить с тобой наедине.
Киёмаса хмыкнул:
— Считаешь,
Мицунари поморщился:
— Я всегда говорил, что тебя следует держать в клетке.
— Ты прав, нам действительно стоит… отойти, — Киёмаса поднялся и, не оглядываясь, вышел из-под навеса. Он не сомневался, что Мицунари последует за ним. Лишь отойдя на несколько метров, Киёмаса обернулся.
— Ну, что ты хотел мне сказать… наедине? — спросил он.
Мицунари остановился и смерил его взглядом:
— Я хотел сказать, что благодарен тебе за спасение сестер Адзаи. Но не более того. Тебе известно, что командир гвардейцев, охранявших тебя, покончил с собой?
— И? — Киёмаса наклонил голову. — Ты намекаешь, что мне следует поступить так же?
Между бровей Мицунари появилась морщинка:
— Его светлость уже принял решение насчет тебя, и я не смею его оспаривать. Но это совершенно не значит, что я рад тебя видеть.
— Знаешь, что я тебе скажу, Мицунари? Ты отозвал меня в сторону, чтобы выразить благодарность. Но даже здесь умудрился обхамить, — навис над ним Киёмаса. — Я с детства мечтаю утопить тебя в самой грязной луже. Не попадайся мне на глаза, а то я не удержусь и все-таки это сделаю. — Он резко развернулся и направился в сторону навеса.
— Киёмаса! — услышал он за спиной и обернулся. Мицунари стоял, так и не сдвинувшись с места, просто положив руку на рукоять меча.
— Если захочешь продолжить разговор после того, как я отправлю его светлость в безопасное место, ты знаешь, где меня найти, — сказал Мицунари, а затем, больше не удостоив Киёмасу ни единым взглядом, направился вместе с ним назад, под навес.
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — Тятя швырнула вазу в стену, и та раскололась с громким звоном. — Ненавижу! И подарки его, и цветы эти вонючие! И зверюгу эту его ручную ненавижу!
— Ручная зверюга, как ты выразилась, спасла тебе жизнь. Еще несколько минут — и ты бы задохнулась. Или ты имеешь в виду обезьяну господина? — Го слегка улыбнулась, продолжая неспешно размешивать чай себе и сестре.
— Он сам — противная грязная обезьяна! И никакие шелка и благовония этого не скроют! Ты знаешь, что он хотел отнять моего Хирои и отдать его на воспитание этой своей крестьянке?
— Тятя… — Го глубоко вздохнула, — ты ведь сама выбрала этот путь.
— Да! Я выбрала сама! А ты, ты что сделала, чтобы отомстить за нашего отца? Валялась в постели с молодым безродным красавчиком? А теперь строишь глазки смазливому богатому мальчику?! И не смей мне тыкать спасением жизни. Этот спаситель искал не меня, а своего хозяина. И не его мне следует благодарить за спасение, а лишь исключительно богов. Ты спала когда-нибудь с вонючим стариком, а? С убийцей нашего отца и нашей матери? Улыбалась ему? Смотрела, как он своими скрюченными пальцами лапает твоего сына и пускает слюни?