Цветок яблони
Шрифт:
Когда Пружина подошел ближе, она на мгновение скосила глаза на него и вновь занялась созерцанием туч. Лучшее занятие для подобного дня.
Во всяком случае, ее поза говорила именно об этом.
Тэо сел возле лодки, прямо на обугленную землю, прижавшись спиной к борту.
– Твои асторские штучки? – сойка дала себе труд начать беседу первой.
Голос у нее звучал не раздраженно, как это обычно бывало. А блекло. Устало. Тускло.
У многих, кто все еще остался в Рионе, он теперь такой.
– Штучки?
Корабль,
– Ты нашел меня. Явно асторские штучки помогли тебе в этом.
– Не поверишь, но я не искал тебя. Провожал Мьи.
Лавиани едва слышно кашлянула, и если бы это был другой человек, то Пружина готов был поклясться, что она пытается скрыть неловкость из-за того, что забыла.
– Они уплыли? Сегодня?
– Да.
– И на душе у тебя теперь скребут кошки?
– Немного.
Помолчали.
– Ну… ей будет лучше без тебя. Безопаснее.
– Это ты так утешаешь? – он не удержался от грустного смешка.
– Утешения и вытирание чужих слез не являются моими достоинствами. Сказала очевидную вещь, которую ты сам знаешь. Шаутты снова и снова станут пытаться тебя прихлопнуть. Ты слишком уж навострился прореживать их ряды. Так что Мьи, в отличие от меня, повезло быть подальше от тебя. Это ты чего там? Смеешься, что ли?
– Сейчас такое время, что даже не знаю, кто в нашей компании несет большую угрозу.
Лавиани негромко выругалась. Гвардейцы в отдалении терпеливо ждали, когда Тэо соизволит отправиться дальше.
– Эти дубины в седлах теперь присматривают за тобой?
– Да. После того, как герцог узнал, что я сделал в Рионе.
– Экая благодарность от самовлюбленной дряни! – фыркнула сойка. – Зато он больше не дуется, что когда-то ты отказал ему. Подумаешь, нелепица, цирковая труппа. Уж куда… как это слово… Бланка говорила… куда престижнее владеть собственным асторэ, чем акробатом. Акробатов много, а вашей братии – по пальцам одной руки можно сосчитать.
– Он не владеет мной.
– Понятно, что Анселмо заблуждается на сей счет, но мы же не станем ему об этом сообщать и портить без того дурное настроение? Кстати, я сильно удивлена, увидев тебя. По всем правилам, после драки с демонами ты должен витать в грезах, да видеть десятый сон. Что-то изменилось?
Изменилось. С той ночи прошло уже несколько суток, но Тэо так и не провалился в глубокий сон, что стал для него проклятием после Туманного леса. Спал, как обычный человек, иногда всего по три часа, и вскакивал вместе со всеми, слушая, как страшно и долго умирает великий город. Гниет по частям-кварталам, распространяя яд по сосудам-улицам, захлебываясь смертями, все больше превращаясь в кладбище.
– Не спится.
– Ага. Так я и верю. Когда было надо, тебя не растолкать. А лишь все мы стали шататься каждый
Тэо склонил голову набок, потер плечом щеку, все также глядя на море и корабль.
– Возможно, это из-за случившегося. Слишком много той стороны, слишком близко от меня.
– Ну хоть какая-то польза от дряни, что выпустила Шерон.
– Гвинт.
– Шерон, – жестко возразила Лавиани. – Давай не будем наливать последний мед в озеро желчи. Слаще не станет.
– Но…
– Ты можешь пытаться убедить в этом себя, но не её. Она-то умная девочка и прекрасно знает цену своего поступка. И нет. Я не осуждаю ее. Вообще. Только поддерживаю. Небось, она места себе не находит.
Тэо негромко кашлянул. Звук достаточный, чтобы Лавиани насторожилась.
– Что?
– Шесть дней прошло. Или семь уже? Ты не вернулась во дворец и непонятно где пропадала. Так что не в курсе про Шерон…
– И что же с ней? – протянула сойка и высунулась из лодки, глядя внимательно и напряженно.
Акробат помедлил:
– Я могу лишь догадываться, насколько все плохо. Она больна, и Мильвио никого не пускает к ней. Ухаживает и следит сам. Герцог освободил для нее целый этаж Каскадного дворца, на подступах гвардейцы, проход запрещен.
Лицо у сойки застыло, а в прищуренных глазах появилось беспокойство.
– На тебя не очень похоже вот так оставить ее, ничего не узнав и терзаясь догадками. Не поверю, что ты не пытался зайти к ней.
– Конечно, пытался. Но Мильвио просил не мешать. Он сам скажет, когда придет время.
– Рыба полосатая. Что там о себе возомнил этот заносчивый южанин?!
– Полагаю, он куда лучше нас знает, как правильно. Он понимает в этом больше, чем мы. Поэтому я не стал настаивать. Выглядел он встревожено.
– Все сейчас встревожены, – сойка вылезла из лодки, с неприязнью посмотрела на гвардейцев. – Странно было бы, если б радовались и пели. Пожалуй, навещу я дворец. Не спорь. …Если Фламинго меня и отправит, то пусть сперва объяснится. Но сначала закончу дело.
Он только сейчас заметил, что возле обгоревших останков дома вырыта неглубокая яма. Внизу, среди осыпавшейся со стенок земли, лежали истонченные черные прутики – фрагменты костей.
– Все, что нашла, – буркнула сойка на немой вопрос Тэо, берясь за лопату. – Проклятый огонь шауттов был злющий.
– Кто это?
– Друг. Наверное, я могу назвать его именно так. Старый друг, живший в этом доме. А может его дочь. Поди теперь пойми.
– Мне жаль.
– Нужно мне твое сочувствие, рыба полосатая! – огрызнулась та и начала работу.
Тэо постоял рядом, слушая, как она зло сопит, затем стал помогать, бросая землю руками. Сойка его не остановила.
Они хоронили под взглядами гвардейцев, которые ни во что не вмешивались. Когда могила оказалась зарыта, Лавиани с отвращением отбросила лопату в сторону, отряхнула ладони.