Цветок яблони
Шрифт:
Но это было ложью.
Подобным можно было оправдать лишь свой первый настоящий бой. С кровью и смертями. Который ученик Нэ провел против соек, когда Лавиани попала в передрягу. Там все было на инстинктах, на эмоциях и чужих умениях.
Но уже во второй раз, когда ему пришлось собственноручно убивать людей, пришедших за Бланкой, — это был он. И все делал совершенно осознанно. Хотя ему и было...
Какое слово подобрать?
Неуютно? Неловко? Неприятно? Непривычно?
Нет. Странно. Он никогда не был готов быть тем, кем стал. Но принял это, вместе с рисунками
В тот раз, на вилле, Вир справился. Справился хорошо, никто не ушел, но и сам едва выжил.
Теперь же, спустя очень короткое время, бой, схватка, смерть, чужая кровь казались ему естественными. Это была работа. Грязная, тяжелая, абсолютно лишенная какого-либо удовольствия или романтики. Он бился, выживал, убивал. Делал то, о чем его просил сперва Мильвио, потом Дэйт. Впрочем, нет. Это ложь. Никто из них не просил. Вир вызвался сам, полагая, что может помочь.
И помогал в меру своего опыта и сил.
Вот с этой вот... Работой убивать.
Он делал её без ярости. Без гнева. Злости. Ненависти. Сожаления. Хоть каких-то эмоций, способных пробить его щит спокойствия.
Виру отнюдь не нравилось то, что происходило. Ему не нравилось рубить, колоть, ломать и сталкиваться в смертельной схватке с тем, кто желал прикончить его Просто потому, что на рукаве парня ярко-зеленая повязка, а у противника серо-голубая.
Просто потому, что они внезапно стали врагами, даже не зная друг друга. И ничего не сделав друг другу. Но он не мог этого изменить. Как и не мог отступить назад, оставить эту тяжелую долю на кого-то еще.
И поэтому Вир сражался. Дрался вместе со всеми. Своими. Против чужих. Сделал осознанный выбор. Принял решение, как когда-то учила его Нэ.
Стал взрослым.
Сперва, когда Дэйт внял просьбам Вира и отправил его к Бродам, сержант и солдаты его тридцатки посмеивались. Не зло, скорее по-доброму, в усы. Они уже прошли равнины, участвовали в не в одной битве. Уцелели. Кое-кто служил не один год. Здесь были разные люди, из разных герцогств. Но у всех имелся опыт.
Несколько человек взяли над савьятцем, невесть как попавшим к ним, решившим сражаться на их стороне, шефство.
Мол, не бойся парень. Держись нас. Не лезь вперед. Но и не беги. Страшно только в первую минуту. Помогай другим, и помогут тебе. Мы за тобой присмотрим. А там притрешься.
После первого боя уже никто не смеялся. Вир оказался на острие атаки и врубился в ряды шедших через Броды, неся лишь смерть. Он показал, на что способен.
Когда песок закончился и началась трава, порядком вытоптанная сотнями сапог, ученик Нэ сел. Несколько человек повалились рядом. Кто-то ругался, пытаясь остановить кровь на месте отрубленных пальцев. Кто-то просил воды. Двое обсуждали, что Трик все. Не вернулся.
Вир лег на спину, вытянулся, стал смотреть в небо. Высокое и бесконечное. Такое бывает лишь летом. Оно тоже было прекрасным. Тёплым. Тягучим. С долгими вечерами.
Особенно если забыть о войне.
Вир не так уж и много успел увидеть.
Мир. Каков он?
Большую часть жизни, не такой и длинной, он провел в
До того как Нэ отправила его, молодой человек и не думал, что покинет родной и привычный лабиринт воров, шлюх, ушлых торговцев, стариков, кукольников, нищих, мошенников и беспризорных детей. Но обстоятельства сложились иначе, пришлось пересечь море, оказаться в Треттини и через западные равнины, а после горную цепь приехать в Риону.
Мир велик. Он слышал это от Нэ. Тэо рассказывал ему о Туманном лесе, Бренне, Мышиных горах и островах Соланки. Вир надеялся, что рано или поздно увидит все это. Потрогает руками. Вдохнет в себя горячий воздух песков Карифа и ощутит на щеках холодный ветер вересковых пустошей Летоса. После того как он долгие часы провел на вершине башни, звоня в колокольчик, его стало тянуть в далекие страны. Дух путешествий, возможно раньше принадлежавший одному из таувинов прошлого, что обучал его, передался и ученику Нэ.
Но пока перед ним было лишь одно из чудес этого мира. Маленькое и для большинства совершенно обычное — Рыжегривая. Сита.
Река, начинавшаяся на ледниках скалистой цепи Горного герцогства, протекала с севера на юг через три государства, проделывая долгий путь, как и её старший брат — Бренн — на востоке материка.
В этом сложном путешествии от снега с вершин самых высоких гор мира до Лазоревого моря Сита вбирала в себя тысячи ручьев и мелких рек, меняясь от узкой порожистой нитки до широкой, неспешной ленты. Настолько широкой, что с южного берега, на котором сейчас находился Вир, городки на северном были едва различимы. Они угадывались лишь по столбам черного дыма, волосами ведьмы уходящего в небо. Собственные города были сожжены ириастцами во время отступления через Рыжегривую.
Как ни искал горный герцог генерального сражения, ему его не дали. Армии уводили из-под удара, не позволяли разбить их по отдельности, собирая всех способных драться на Четырех полях — у Лентра. Поставив все, что имеется, и понадеявшись на удачу.
Теперь Сита оставалась последней естественной преградой, разделявшей армии.
Вир ехал на усталом мерине вдоль обрывистого берега. От Бродов по узкой Рионской дороге, зажатой между каменистых холмов и заболоченных прибрежных лугов, к основному лагерю, куда ежедневно прибывали тысячи людей и который по площади уже догнал столицу Ириасты.
На дороге было постоянное движение. В телегах везли раненых на юг, за лес, подальше от места грядущего сражения. Свежие силы спешили к Бродам, сменяя тех, кто направлялся в лагерь для отдыха. Носились вестовые, вездесущие торговцы пытались впарить свой нехитрый товар всем желающим.
Беженцев, этого бесконечного в прошлые недели потока, что тек с востока и севера на юг и запад, почти не было. Те, кто хотел и смог, уже успели пройти и двинулись дальше, к морю, надеясь уплыть в западные герцогства, в Пубир.