Цветы для Анюты
Шрифт:
Боже… Я опасался этого разговора, но все же не смог избежать его. Я всегда считал, что Илона относится к другой, особой категории женщин. Она независима, она свободна и слишком горда, чтобы навязывать себя мужчине. Наверно, это и привлекло меня в ней. Но чего я ждал? Надеялся, что Илона и дальше будет довольствоваться приятными встречами без обязательств и обещаний с моей стороны? Смешно было рассчитывать, что ей приятно быть любовницей, притом, что я ни разу не говорил, что люблю ее. Да я вообще не говорил о своих чувствах с ней, тогда как Илона не раз признавалась мне, что я ей дорог.
Конечно, она сомневается, конечно,
– Ты очень дорога мне, – начал я, пытаясь подобрать нужные, правильные слова. – Мне хорошо с тобой, и…
– Это я итак знаю! – нетерпеливо перебила меня она.
– Подожди. Я дорожу нашими отношениями. Поверь мне.
– Мне предложили работу в Лос-Анджелесе, – неожиданно сообщила Илона.
– И ты хочешь уехать?
– Да. С тобой. – Илона резко остановилась, и схватила меня за руку, побуждая встать к ней лицом.
– Но… У меня здесь тоже работа, – попытался я объясниться.
– Ну, и что? Разве ты не можешь открыть свой бизнес в Лос-Анджелесе?!
– Илона, у меня нет своего бизнеса. Я работаю на твоего дядю.
– Это ничего. Ты сможешь найти достойную работу.
– Легче сказать, чем осуществить. На деле все окажется куда сложнее. Да и не могу я вот так все бросить и умчаться!
– А что бросать-то?!
– воскликнула Илона. – Что тебя здесь держит?
– Ну, у меня здесь младшая сестра, – напомнил я.
– Твоя сестра взрослая девушка! – резко ответила Илона. – И у нее своя жизнь! Ты не должен быть ей нянькой!
– А я и не нянчусь, – холодно сказал я. – У Ани никого больше не осталось кроме меня. Я просто обязан быть рядом. По крайней мере, пока она не будет твердо стоять на ногах. Она еще недавно была подростком. Нельзя назвать ее взрослым, самостоятельным человеком. Это просто смешно!
– Ладно. Ладно, согласна – в чем-то ты прав. Но знай, что я все равно уеду, потому что знаю, что у нас с тобой нет совместного будущего.
– Я не хочу расставаться с тобой, – честно сказал я.
– Да, не хочешь. Но не на столько, чтобы поехать со мной. Ты легко переживешь наше расставание, потому что не любишь меня.
– Илона…, - простонал я.
– Я знаю, что нравлюсь тебе, – продолжила она. – Но симпатия это не повод, чтобы бросать все, и ехать куда-то, да и вообще не повод для того, чтобы что-то делать. Ты просто получаешь удовольствие от отношений, и все.
– Ты не…
– Нет, я права. Права. Не волнуйся, я не собираюсь закатывать истерику. Единственное, чего я не хочу, так это становиться матерью-одиночкой, так что я должна буду решить эту проблему. Мне придется избавиться от нашего с тобой ребенка.
Я опешил. Что я только что услышал?!
– Как ты сказала? – ошарашено спросил я. – Ты ждешь ребенка?
– Да. Я беременна, Сергей.
Я судорожно втянул воздух, пытаясь переварить полученную информацию. Ребенок. Илона ждет ребенка. Моего ребенка. Я стану отцом. Хочу ли я этого? Готов ли я? Но какая разница, если ребенок уже есть, и он ждет, когда ему позволят появиться на этот свет? Я стану отцом… Я повторял про себя это снова, и снова, словно пытаясь понять смысл. Я стану отцом… Я смаковал эту фразу, пропуская ее через себя, через свой разум, через свою
– Что ты молчишь? Нечего сказать? – голос Илоны вернул меня к реальности, которая, в какой-то момент, совершенно растворилась, потерялась, исчезла.
– Я… Я, действительно, не знаю, что сказать. Это так неожиданно, и… Но я не хочу, чтобы ты делала… Чтобы ты избавлялась… - я заикался, не зная, как правильно выразиться.
– Илона, давай, родим этого малыша? – наконец-то договорил я. Илона тихо засмеялась:
– И пусть ребенок растет безотцовщиной?
– Почему? Почему безотцовщиной? У него есть я. Я готов воспитывать его! Я не отказываюсь, и не бегу от ответственности, – я замолчал, переводя дыхание. Чего она от меня хочет?! Вдруг я все понял…
Я засмеялся, и, отойдя от Илоны, набрал разноцветных листьев, соорудив из них букет. Девушка так и застыла в изумлении, когда я опустился перед ней на одно колено и протянул ей этот нелепый букет из листьев.
– Как это понимать? – изумилась она.
– Сударыня, - произнес я сквозь смех, - я прошу вашей руки! – я перестал смеяться, поняв, что Илона не верит в серьезность моих слов. Наверно, она решила, что я дурачусь. – Илона, выходи за меня, – серьезно сказал я.
Илона взяла букет, и с растерянным видом рассматривала его некоторое время, но вскоре улыбнулась, а затем весело засмеялась:
– Ну, ты и выдумщик! – смеялась она.
– Почему выдумщик? Я серьезно прошу тебя стать моей женой.
– Я про этот спектакль, что ты сейчас разыграл.
– Так ты согласна?
– Ну… Я даже не знаю. Я должна подумать… К тому же ты как-то признался, что ты пьяница и разгильдяй. Стоит ли идти за тебя?
– Что? – растерянно хохотнул я.
– Я согласна! – воскликнула она, и захохотала, глядя на мое ошалелое лицо, и, еще раз взглянув на букет, взмахнула рукой, и листья разлетелись во все стороны. Осенний ветер тут же подхватил их, и закружил в безумном вальсе, увлекая за собой, заманивая и унося куда-то вдаль… Возможно, когда ему надоест этот танец, он отпустит их, и, без всяких извинений бросит вдали от родного дерева, с которого они были так грубо и бесцеремонно сорваны. А там их опять подхватит новый поток ветра, и они закружат в безвольном танце, послушные, покорные, робкие. Так они и будут летать, останавливаясь то там, то здесь, пока не пойдет дождь, и не прижмет их к земле, где они смешаются с грязью, и уже никогда не поднимутся, не взлетят…
Я провожал взглядом улетающие листики, пока они не улетели совсем далеко, и я уже не мог видеть их. Вот один, желтый лист, оторвался от своих собратьев, не подчинившись потоку ветра, и закружил в собственном одиноком танце. Казалось, он наслаждался своим одиночеством. А может быть, все же грустил? Вот он, будто обреченно, опускался на землю – все ниже, и ниже, и ниже. Медленно, словно не хотел этого. И вот, наконец, он мягко опустился на землю, и так продолжал лежать, упрямо не позволяя ветру потревожить свой покой. Наверно, он все же счастлив. Ведь он остался здесь, в привычном и родном для себя месте, а не улетел в неведомую ему даль.