Цветы для миссис Харрис

Гэллико Пол

– Нет, красота какая… – шептала она.

Леди Дант не знала, что на Земле, а потом и на небе ей хотелось одного – платья от Диора.

Смущенно улыбаясь, баронесса закрыла шкаф, но ей не было дано скрыть от уборщицы высшую красоту и высшее совершенство. Обе они были женщины, и миссис Харрис хотела больше всего на свете такое самое платье.

Она была не глупа. Она и не думала его носить. Что-что, а место свое она знала. В мире труда, освещенном свободой, было не до роскоши. Ей хотелось просто держать его в шкафу,

знать, что оно ее ждет, трогать его, владеть им, словно все, что недодали ей происхождение, бедность, судьба, восполнит это чудо красоты. Казалось бы, чем хуже бриллиант, но она их не любила, они какие-то бесцветные. Она знала, что мечта ее нелепа, но ничего поделать не могла.

Вечером, когда сквозь густой туман сочился дождь, она сидела в уютной кухоньке миссис Баттерфилд, готовя купоны к футбольной лотерее. Они давно тратили на это интересное дело три пенса в неделю – дешевле и не купишь азарта, ожидания, тревоги. Когда купон был заполнен и брошен в ящик, он воплощал богатство, до тех самых пор, пока газета не приносила разочарования, хотя, по чести, они и не надеялись выиграть. Как-то миссис Харрис достались тридцать шиллингов, к миссис Баттерфилд раз-другой вернулись ее деньги – и все.

Не разбираясь в футболе и не следя за ним, они писали цифры, как бог на душу положит. Обычно миссис Харрис застывала с карандашом над строчкой и ждала озарения. Ей казалось, что удачу можно ощутить, поймать, но этого не бывало, и она писала что придется. Но сейчас, над чашкой горячего чая, она и впрямь что-то почувствовала. Подняв карандаш над словами «“Астон Вилла” против “Болтон Уондерерс”», она сказала подруге:

– А вот это – на мое платье.

– На что? – рассеяно спросила Вайолет, тоже склонная к трансу.

– На платье от Диора, – пояснила Ада и твердо, уверенно добавила: – Надо будет купить.

– Это где? – с неохотой выходя из транса, спросила ее подруга. – В универмаге что-то новое?

– Ну прям! – сказала миссис Харрис. – Ты, может, про Диора не слышала?

– Да вроде бы нет, – виновато ответила миссис Баттерфилд.

– Самый лучший магазин, – сообщила Ада. – Он в Париже. Платья там по четыреста пятьдесят фунтов.

Подбородки у Вайолет вдвинулись друг в друга, как дорожные чашки.

– Ты в себе? – сказала она. – Это фунтов!

– У леди Дант, – сказала Ада, – висит два платья в шкафу. Она их наденет сегодня на бал. В жизни таких не видела, – она понизила голос: – У королевы и то нету, – и снова громче: – А у меня будут.

Оправившись от шока, Вайолет обрела привычный пессимизм.

– А где ж ты деньги возьмешь? – спросила она.

– Вот тут, – отвечала Ада, уверенно выводя слова на купоне.

Это подруга ее понимала, ей самой надо было много купить, если она выиграет. Но было что и возразить.

– Такие платья не про нас, – сказала она.

– Про нас, не про нас, – вскипела Ада, –

а красивей их нету! Куплю, и все.

– Что ж ты с ним делать будешь? – не уступала Вайолет.

Об этом ее подруга толком не думала, и ответила только:

– А ничего. Просто оно у меня будет.

И ни секунды не сомневаясь, словно пальцы пишут сами, она заполнила, строчку за строчкой, весь бланк, а потом сказала: «Ну вот».

– Дай тебе Бог, – сказала Вайолет, зачарованно глядя на все эти действия.

О своем бланке она почти забыла.

Не отойдя от экстаза, миссис Харрис хрипло промолвила:

– Пошлем скорее, пока счастье не ушло.

Они надели пальто, замотали шарфы и пошли сквозь дождь и туман к красному ящику, тускло горевшему под фонарем на углу. Миссис Харрис поцеловала конверт, прошептала: «На платье» и бросила письмо в щелку. Миссис Баттерфилд обошлась без таких сказочных действий. «Ничего не жди – и не расстроишься», – сказала она, и они вернулись пить чай.

Глава третья

Потрясающее открытие сделала через неделю не миссис Харрис, а миссис Баттерфилд, которая ворвалась в кухоньку подруги, едва лепеча и чуть не лопаясь от удара.

– А-а-а-а-да! – произнесла она. – Е-е-е-е-есть!

Миссис Харрис гладила рубашки майора (одна из форм баловства) и, не поднимая головы, сказала:

– Ну, тише, тише! Что там у тебя есть?

Пыхтя и сопя, как бегемот, миссис Баттерфилд молча взмахнула газетой.

Миссис Харрис не сразу ее поняла, ибо, вручив удачу судьбе, она об этом забыла. Только когда подруге удалось просипеть: «Выиграла…» – она уронила утюг и закричала: «Платье!» – а потом обняла корпулентную вестницу, и они, словно девочки, закружились по кухне.

Чтобы не разочароваться, они присели, проверили цифру за цифрой – все сошлось. Миссис Харрис ошиблась только два раза. Выигрыш будет огромный, может, и главный, смотря по тому, многие ли ее обскакали.

Одно было ясно: деньги на платье есть, ведь это же двенадцать из четырнадцати! Однако придется потерпеть до среды, пока узнаешь что и как.

– Все, что останется, – тебе, – сказала Ада толстой подруге в порыве нежной любви, и не лгала.

Она так и видела, как идет там, у них, по этому Диору, а служащие наперебой угождают ей. Сумка распухла от денег; она осматривает платье за платьем – бархат, вельвет, атлас, тафту, парчу – и изрекает наконец: «Вот это!»

Но при всем своем оптимизме она подозревала, что не все пройдет так гладко. Захотеть ненужную, прекрасную вещь, выиграть в лотерею и купить, что решила, – нет, это бывает только в книгах.