Цветы и железо
Шрифт:
— Войдите!
Если бы Петр Петрович не относился предвзято к потомству покойного Коха, девушка могла произвести приятное впечатление: у нее были темные волосы, которые красиво ниспадали на черное платье; нос тонкий, аккуратный, словно выточенный; щеки смуглые, тонкой кожи. А брови — черная ниточка, не шире. Не уловил лишь Петр Петрович выражения маленьких прищуренных глаз: хитрые, жестокие или ласковые, добрые?
— Кто это, Ганс? — спросила Шарлотта, слегка подергивая аккуратными
— Профессор селекции, — ответил с ласковой улыбкой Хельман.
— Ах, этот самый! — произнесла она лениво.
Конечно, она не поздоровалась и не улыбнулась. Этого и не ожидал Калачников: разве допустима такая слабость по отношению к народу, который вот-вот как уверял фюрер, будет побежден! Шарлотта долго смотрела ему в глаза, потом плотно сжала губы и отвернулась. Спустя минуту она уже сидела в кресле Хельмана, подперев маленьким кулачком подбородок.
— Скажи ему, Ганс, — начала она певучим голосом, — что я в этом Шелонске пробуду месяца два. В самое ближайшее время я хочу иметь свежие овощи и самые красивые здешние цветы!
— Профессор отлично говорит по-немецки, — осторожно прервал ее Хельман. — Выполнимо это, господин профессор?
Петр Петрович подумал о том, что сейчас самое время напомнить о парниках и оранжерее, ведь строить их будут военнопленные, в недалеком будущем бойцы партизанского отряда. Все надо обещать!
— Будет сделано, мадам, — изысканно вежливым тоном произнес он.
— Еще не мадам, — сухо обрезала Шарлотта.
— Прошу прощения, — тихо сказал Калачников.
— Итак, в конце февраля — овощи и цветы! — решительно заявил Хельман.
— Будут… — Петр Петрович посмотрел на Хельмана: — Позвольте просить вас отрядить военнопленных. Нужно немедленно приступать к строительству парников. Время не ждет.
Хельману в присутствии невесты хотелось показать и свой авторитет, и полноту власти, и желание сделать для Шарлотты все, вплоть до невозможного, И он произнес равнодушно:
— Да, я отдам распоряжение. Послезавтра вы получите рабочую силу.
Он небрежно кивнул головой, и Петр Петрович вышел из кабинета. Он медленно брел по сугробам и думал о том, что дела складываются не так уж плохо: придется накормить госпожу Кох огурчиками, дать ей ранние цветы, но зато будут спасены хорошие люди. «Что ж, такой обмен одобрит и товарищ Огнев», — рассуждал сам с собой Петр Петрович.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Как только Калачников вышел из кабинета, Шарлотта приблизилась к Хельману и протянула ему руку с тонкими, длинными, красивыми пальцами. Хельман нежно поцеловал кончики пальцев. Шарлотта вдруг устало
— Ганс, ты очень любишь меня? — спросила она безразличным тоном, — вероятно, не в первый раз.
— Любовь, безусловно, нуждается и в признаниях. Но я их сделал очень много и готов сделать сколько угодно. Однако любовь — это и дела…
— Да, это и дела! — согласилась с ним Шарлотта. Она быстро взглянула ему в глаза и сказала без запинки: — Если это и дела, подари мне своего профессора!
— Он для тебя стар, милая! — Хельман улыбнулся.
— Ты стал циником, Ганс! — Шарлотта сердито надула губы.
Боясь, что Хельман примет ее предложение за шутку, она положила руки на его колени и стала говорить уже ласковее, глядя, ему в лицо:
— Послушай меня внимательно, милый Ганс. Недавно я перелистывала русский журнал «Огонек» — так он, кажется, называется. Там был напечатан любопытный снимок: огородное пугало с вениками в руках. Ты представляешь своего профессора селекции с вениками и на нашем огороде?
— Но…
— Никаких «но», мой милый! — Шарлотта капризно надула губки и подняла указательный палец. — Когда говорят начальники и любимые женщины, подчиненные и влюбленные имеют одно право: соглашаться и исполнять!
— А овощи и цветы?
— Он успеет к этому времени их вырастить!
— Хорошо, — согласился Хельман, думая о том, что его взбалмошная невеста скоро забудет о своем странном требовании.
— О, они еще узнают Шарлотту Кох! Или тебе жалко этого профессора? — Она еще больше согнула тонкие дужки бровей.
— Нет, нет! — поспешил с ответом Хельман.
— Но ты по отношению к нему очень вежлив и добр!
— Объяснить, почему я это делаю? — спросил Хельман, взяв руку Шарлотты. — Если бы это было в моей власти, я подбирал бы среди русских наиболее авторитетных в народе людей и подкупал бы их подачками, хорошим отношением к ним… Я слышал, что опытные оленеводы, чтобы залучить дикое стадо, пускают в него прирученного оленя, и тот приводит в загон все стадо. Людей типа Калачникова надо приручать: они приведут к нам русское стадо.
— Ты у меня умный, — сказала Шарлотта и погладила щеки Хельмана. — Но не совсем!..
Хельман непонимающе взглянул на невесту.
— Нам это стадо не нужно, милый! К чему оно нам, Ганс?
— Без людей мы не освоим пространство, дорогая.
— Ой, как скучно говорить об этом пространстве. Папа гнался за ним, а получил холмик. Как это ужасно!
— Да, это ужасный случай, но война не обходится без жертв.
— Ганс! — повелительно начала Шарлотта. — Меня Карл Эггерт приглашал на одно интересное дело. Я иду!