Цветы из бури

Кинсейл Лаура

Но только не к нему. Она не имеет права так думать о нем. Вместо Мэдди появился Обезьяна и принес ему обед. Смотритель торопился и, казалось, не обращал внимания на настроение Кристиана. Только когда он позволил заковать себя в кандалы без сопротивления, Обезьяна нахмурился. Кристиан встретил его размышляющий взгляд с холодным безразличием.

— Душитель задумался о смысле жизни? — Обезьяна усмехнулся и почти дружески хлопнул его по плечу.

Кристиан вспомнил обо всех методичных и кровавых способах убить Обезьяну. Он впился в смотрителя немигающим

взглядом. Обезьяна, заворчав, убрал руку. Они поняли друг друга.

Лежать прикованным, думать о соблазне. Такое не укладывается в рамки реальности. Свирепость. Юмор. Пришлось целиком проглотить свое несчастье, посмотреть в лицо правде. Придется считать, что возникло простое неудобство. Муж. Или любовник. Неправильный поэтажный план с далекими отдельными спальнями в загородном доме. Любопытная тетка или кузина. Или любое другое препятствие, которое обойти в преследовании окончательной цели. Вызов.

Кристиан хорошо знал женщин. Он испугал ее. Это придется исправить. И он был больным. Она считала себя его сиделкой. Что до того… Он думал о том, как она смотрела на него, когда он стоял перед ней голым. Квакерша, старая дева, благонравная сиделка. Нет визга. Побега. Шок. Скандал.

Любопытно.

Он посмотрел в темноту, медленно улыбнувшись. Он мог это сделать. Будь он проклят, если не сможет.

— Мы повезем его на прогулку завтра. Попробуем. До деревни и обратно. В карете. Ты отнесла ему новую одежду? Мэдди стояла перед письменным столом кузена Эдвардса.

— Да.

Он взглянул на ее скудные записи в книге.

— Не пропускай подробности. Будь повнимательнее. Как отвечает? Как реагирует?.. Что он делал с вещами?

Мэдди сначала сжала руки, но потом развела их в стороны.

— Что ты имеешь в виду?

— Его реакцию. Попытку снять вещи или порвать?

— Нет. О нет. Ничего… ничего такого.

— Совсем никакой реакции?

— Он был… Он с трудом одевался… Я полагаю, из-за этого рассердился. Я помогла ему пристегнуть шпоры.

— Шпоры? — кузен Эдвардс откинулся на спинку кресла. — Зачем ему шпоры, дорогая?

— С сапогами… Я думала… Все джентльмены в городе… Кажется, они всегда носят шпоры?

— Носят? — кузен Эдвардс заворчал. — Мода, не так ли? — Он посмотрел на ее записи. — Брился… Одевался… И ничего? Был спокоен весь день?

— Да. За исключением… Он был немного… — Она подбирала слова. — Беспокойным. Утром он стучал в дверь, но недолго. И не кричал.

Кузен Эдвардс закрыл записную книжку.

— Я полагаю, ты, возможно, начинаешь оказывать некоторое успокаивающее влияние. Немного же осталось от прежнего герцога, такого, каким он попал к нам. Он слишком гордо ведет себя в присутствии леди. Но можно использовать это качество для поощрения самообладания. Приготовь ему одежду на завтра. Посмотрим на его самочувствие и реакцию. Предупреди Ларкина, что мы поедем в одиннадцать.

Утром Мэдди вошла в комнату Жерво, немного склонив голову и сразу

отступив в сторону, чтобы Ларкин вышел. Она выбрала одежду и принесла уже давно, надеясь, что Ларкин возьмет вещи в коридоре и оденет Кристиана. После долгой молитвы и медитации она решила, что перешла подлинные границы своей Возможности, отклонилась от божественного направления своего Внутреннего Света. С одной стороны, ей хотелось уйти от его проблем в сторону, но в то же время что-то требовало от нее помогать ему всем, чем возможно. Она полночи молилась, но так и не знала, что делать. Сейчас Мэдди пришла потому, что кузен Эдвардс приказал ей посмотреть, готов ли Жерво для прогулки. В этот момент она не знала, как ей поступать в дальнейшем.

Когда решетка закрылась, Ларкин обернулся:

— Вы хотите дать это ему, мисс? — Он показал на кольцо. Мэдди кивнула.

— Если зажать это кольцо в кулак, — сказал Ларкин, — можно оставить отметину на всю жизнь. А вам — разбить челюсть, как яйцо.

Она молчала.

— Не давайте ему кольцо, — произнес Ларкин и, взяв узел белья и одежды, вышел из камеры.

Мэдди повернулась к Жерво. Он стоял у окна. На нем была серая куртка, пурпурный с золотом жилет, брюки более темного тона и элегантные туфли.

Ларкин закрепил пуговицы, а шейный платок завязал обычным, утилитарный квадратом. Но Жерво выглядел аристократом несмотря ни на что.

Он стоически посмотрел на нее, а затем отвесил легкий поклон.

— Друг…

Он слегка улыбнулся. Мэдди прошла дальше в комнату, но когда он пошевелился, она остановилась на безопасном расстоянии от него.

Неожиданно Кристиан встал на колени, медленным, осторожным движением потянулся под кровать и вытащил из темного пространства что-то, похожее на грубый белый камень. Мэдди собралась броситься к двери, но Кристиан встал, не угрожая, протянул ей сырой предмет.

Это был кусок штукатурки, который он утром отбил от стены. Мэдди молча смотрела на него, а Жерво сделал шаг ближе к ней, положил кусок штукатурки ей в руки и издал тихий звук, трогая плоскую поверхность пальцем. На руке Кристиана остались следы пыли. Мэдди посмотрела на штукатурку и разглядела царапины на лицевой стороне обломка. Наклон по направлению к свету проявил их. Несмотря на криво нацарапанные буквы, она узнала почерк Жерво.

Прелестная.

Мэдди.

Сожалею.

Она не отводила глаз от крошившегося подношения.

— Хорошо. Да. Ты сожалеешь. — Мэдди продолжала отводить глаза, поджав губы. — Я тоже сожалею.

Кристиан коснулся ее подбородка.

— Извини, — сказала Мэдди. — Из-за одежды. Понимаешь? — Она не могла больше ничего добавить, а только посмотрела в его глаза — драматичные, черно-синего цвета. Слабая-слабая улыбка, казалось, появилась на его лице. Кристиан ласково провел по ее щеке. Мэдди неуверенно отодвинулась, — Ты хочешь поехать в деревню сегодня? — спросила она. Его лицо неопределенно изменилось и утратило улыбку. Он пристально смотрел на ее губы.