Цветы корицы, аромат сливы
Шрифт:
– «Ученый муж весь в книги погружен. Их очень много есть, но достоверней и надежнее всего, он думает, лишь основные шесть канонов», – сказал Сюэли.
Диктанты он всегда давал из головы.
Как-то Леша застал репетицию сцены, в которой студент Чжан дает взятку коменданту общежития, где живет Ин-Ин, чтобы тот выделил ему там комнатку. Сцена, разумеется, точно повторяла разговор студента Чжана с настоятелем монастыря Пуцзюсы из «Западного флигеля», о том, нельзя ли ему снять в монастыре келью для занятий. Там это тоже было благовидным предлогом для того, чтобы приблизиться к Ин-Ин.
– ВСюэли развязывал огромный узел. Коменданта играл Сюй Шэнь, полезник (с кафедры геологии и геохимии полезных ископаемых). Они с Сюэли спелись до невозможности и, садясь за импровизированный столик, изображали, как выпивают вместе примерно три даня – точно, что не чая, – постепенно расстегивая рубашки и снимая туфли.
– Так вот, почтеннейший, войдите в положенье: Вы знаете, в каком пренебреженье У нас наука и ученый труд: Ведь в комнате моей, как в зале Будды, Повсюду это… пыльных свитков груды, Но в шуме постоялого двора Не почитаешь книгу до утра! Усердье есть, желанье заниматься, Но вот пришлось жестоко обломаться…– Кто это написал? – на сцену выскочил Ди и выхватил у Сюэли бумажку с текстом. – Неужели вы не чувствуете стиля? Что за люди!
– Оставьте, – сказал Леша. – Пусть будет… поэтическая вольность.
Ди обернулся, с некоторым недоумением посмотрел на него, задумался и потом кивнул. «Ну что ж». Ему была свойственна редкая гибкость ума.
– Если б я занял здесь скромную келью, Разве бы я предавался безделью? Нет, занимаясь прилежно весь день, Скоро прошёл бы в ворота Лунмэнь. Ночные бы часы мои теклиНад «Общим описанием Земли», – они пили, разложившись на томе «Общей геологии» Короновского, –
Проникшись благочестия уроком, Не громыхал бы за полночь хард-роком, И не в пример иным, что хлещут спирт, (В сторону) Я тихо развернул бы скромный флирт.– «Замутил», – предложил Ди. – Как поэтическая вольность.
Леша был в таком восторге от увиденного, что отвел Сюэли в сторону и спросил:
– Слушай, а у вас нормально все с ролями, люди не нужны?
– Эм-м… Хочешь быть скинхедом? – осторожно предложил Сюэли.
– Да хоть кем. Слушай, а можно еще вопрос? – извини, конечно. Просто пришло в голову.
– Да?
– У нас, когда играют китайцев во всяких капустниках, в шуточных номерах, в общем, если нужно изобразить китайскую речь,
Сюэли удивленно поднял брови, но промолчал.
– Так вот: а как для вас звучит русская речь – со стороны? Если не знать русского?
Сюэли на мгновение задумался.
– Вот так: Сэ-сэ-сэ-сэ-сэ-сэ-сэ-сэ-сэ… – сказал он очень монотонно.
– Мда. Тоже ничего хорошего. Хвалиться нечем, – заржал Леша. – Знаешь что? Вот так и должны разговаривать скинхеды. Вся их шайка. Это будет справедливо.
Пожав ему руку, Сюэли вернулся на сцену – не отрепетировано было последнее таошу в цзацзюй. Студент Чжан отказывается последовательно от всех предлагаемых комендантом комнат, так как хочет поселиться не просто в одном общежитии с Ин-Ин, но и как можно ближе к ней. «Западный флигель» без изысков заменен был «западным сектором».
В трепете я иду следом за вами, Не передать это чувство словами – Связка ключей, что у вас в рукаве, Перенесёт меня в царство Пэнлая! Мне комнатушка сгодится любая Что бы за дверь вы ни отперли мне, Буду я счастлив вполне. Слишком роскошно в восточных покоях – Мне неудобно и слышать такое. Жить возле кухни такому аскету, как я? – Прахом пойдёт, я боюсь, вся аскеза моя. В западном секторе есть небольшая клетушка – Думаю, там-то моя и поместится тушка.Леша зашел на самом деле не просто так. Он пришел пригласить Сюэли поехать с ним в поиск, а заодно и объяснить ему, что это такое.
– Смотри: твой дед в 44-м перешел или пытался перейти советско-китайскую границу. Соответственно, как-то это событие могло быть зафиксировано. Ты ищешь, в общем, все что угодно о нем, так? Ну, тебе логично поехать в Любань, в Любанскую экспедицию. В поиск. Там просто соберется огромное количество людей, большинство – историки, каждый знает что-то свое. Где еще поспрашивать, если не там?
– Уйти в поиск, – повторил Сюэли.
– Да. То есть нет. Это не поиск мистического видения. Поехать со мной, еще там с людьми на Вахту Памяти, в Ленинградскую область. Это в апреле-мае. До мая еще подготовиться можно, короткую историческую справку я тебе хоть сейчас дам. А поскольку ты все равно кирпичи грузишь – значит, можно считать, физическая подготовка есть. Там что вообще происходит, в этих экспедициях? Мы находим останки бойцов, идентифицируем, если можно, и перезахораниваем. Почему конкретно Любань? В 43-м году там была неудачная Смердынская операция Ленфронта, десять дней, 18 тысяч убитых. Да, еще, извини, я твое сочинение прочел – ну, оно у тебя в комнате валялось. В прошлый раз, пока сидел, тебя ждал… Про войну. Ну, в свете этого сочинения я опять-таки думаю, что тебе логично поехать в Любань.
Сюэли повесил голову. Он так и не сдал это сочинение, оно ассоциировалось у него с позором.
– Значит, большинство погибших под Любанью так и не было похоронено. В 60-е годы эту проблему решали косметическим путем – тяжелую технику, не поддающуюся вывозу, подорвали тяжелыми зарядами, перепахали все тракторами, сделали лесопосадки и рапортовали в стиле «непохороненных героев у нас нет». Как ты понял, лес там вырос очень своеобразный. Местные жители до шестидесятых на места боев просто не совались, с конца семидесятых в лесу завелись «черные копатели», а потом…