Цветы лазоревые. Юмористические рассказы

Лейкин Николай Александрович

Молодые начали спускаться с лестницы.

II. Во время медового месяца

Молодые супруги Замесовы только что отобедали у себя дома. Молодой супруг Николай Ларионович подошел к своей жене и сказал:

– Мерси вас за хлеб, за соль, Настенька. А теперь взаместо четвертого блюда дозвольте вам безешку влепить в уста сахарные, и будет это как бы бламанжей.

– Целуйте… Я вам никогда в этих смыслах препятствовать не могу, – отвечала молодая супруга.

– Не тот вкус-с… Мне желательно так, чтобы вы сами сдействовали. – Супруг подсел к супруге. – Извольте бархатной ручкой взять

меня за шею, притянуть к себе на грудь и самым чувствительным манером прямо в губы… значит.

Супруга исполнила.

– Нет, не тот коленкор-с! – воскликнул супруг. – Не умеете надлежащим манером. А вы потрафьте мне так, как французинки трафить умеют.

– Откуда же вы знаете, как французинки целуются? – удивленно спросила мужа жена.

– Я-то-с? Ах ты господи! Да нешто?.. Что с вами, Настенька? – переменил тон муж. – Позвольте… Зачем же вы глазами-то заморгали? Слезиться тут нечего. Я от приятелев слышал, как французинки целуются. Сеню Грамотова знаете? Так вот он одну французинку около себя на хлебах держал и мне про ейные поцелуи рассказывал. Вот и все. Да и французинка-то у него не настоящая была, а из немецких повивальных бабок, так, может быть, он и врал даже. Ну полноте, Настенька… Позвольте вас пощекотать. Авось через это самое у вас и солнце красное на физиономии взойдет. В каком месте вы всего больше щекотки боитесь? Ну, я под шейку… Вот так.

Жена улыбнулась.

– Ах, какие коварства, надо полагать, вы до свадьбы выделывали! – сказала она.

– Вольный казак был-с, оттого… – отвечал муж. – А уж теперь вы будьте без опаски. Коли у нас такая краля у себя дома, зачем мы по чужим нациям мотаться будем! А что насчет поцелуев самых пронзительных, то я научу вас, как надо потрафлять. Во-первых, обнимайте крепче за шею… Ну-с? Что же вы! Я командую, а вы отвертываетесь.

– Мне стыдно, Николай Ларивоныч… – зарделась молодая жена.

– Ничего, ничего… В супружеском счастии стыда не полагается. Обхватывайте руками на манер кренделя…

– Извольте.

– Вот так… Чудесно… Теперь извольте к себе на грудь притягивать. Ты ведь у меня понятливая, а только брыкаться любишь. С твоей понятливостью я тебя живо на французский манер выучу! Ну, тяни!

– Да ведь уж я притянула, Николай Ларивоныч.

– Тяни крепче! Поддавай пару-то! Жми…

– Крепче уж и сил не хватает, Николай Ларивоныч… Ведь вы грузные.

– Первое дело ты то себе на нос заруби, что во время любовных поцелуев не модель говорить «вы» и «Николай Ларивоныч». Ни одна французинка этого не скажет. «Ты» и «Николя» – вот как при любовной аллегории следует. Теперь целуй. Сама целуй… Чего ты стыдишься-то, дура! Ведь уж две недели как свадьбу сыграли. Пора привыкнуть. Две недели в браке живем, да две недели женихом я к тебе бегал. Итого месяц. За месяц-то сколько воды утекло… Ну, скажи французское любовное слово и потом целуй попронзительнее.

– Же ву зем, Николя…

Раздался звонкий поцелуй…

– Не так, совсем не так!.. – воскликнул молодой. – Вот как французинки делают. А ты словно горшок об горшок… Да поцелуешь, а потом за щеку укуси. Эх, бывало, на этот счет Сюзета!..

Жена толкнула мужа в грудь.

– Подите от меня прочь, коли так… – сказала она.

– Что опять за антресоль такой? В чем дело? – выпучил на нее глаза муж.

– Не хочу я с вами и разговаривать!

–

В каких смыслах? Что я такое особенное сделал? Сижу на стуле, как овца…

– Как же вы вдруг такие слова… «Эх, бывало, Сюзета»… Какая это такая Сюзета? Значит, вы с Сюзетой любовь водили…

– Ах, Настенька, Настенька! Сколь ты при своей красоте распречудесной глупа есть. Да Сюзета эта уж год как померши. Выпила лишнее, поехала на тройке, застудилась и Богу душу отдала. Человек промахнулся и лишнее слово сказал, а вы через это самое вампира ревностного супротив меня пущаете. Быль молодцу не укор, Настенька. Вы разочтите только то, что в те поры я холостым бегал. А теперь женился на эдакой амурной девице, которую можно приучить французским манером чувства свои распространять, так по мне хоть все французинки сдохни – так и то плевое дело.

Муж встал и прошелся по комнате. Жена сидела отвернувшись.

– Полно вам козыриться-то! Скажите лучше какое-ни будь французское слово почувствительнее да попронзительнее. Вас в гимназии не обучали тем куплетам французским, что Луиза Филиппо в «Демидроне» поет? – спросил он.

– В гимназиях таким мерзостям не обучают, – огрызнулась она.

– Отчего же мерзостям? Куплеты гладкие. Ну, скажите мне такие куплеты, каким вас обучали. Мне ведь все равно. Я французской словесности не понимаю. А мне что дорого? Мне дорого, чтоб вот при вашей ласке и французские слова… – рассказывал супруг и прилег на диван. – Настюша! Пожалуйте сюда… Сядьте около меня. Я буду после обеда засыпать, а вы мне французские стихи пущайте.

– Я все французские стихи давно уже перезабыла.

– Возьмите книжку и читайте по книжке. Ведь французские книжки у вас после науки остались.

– Вот еще, стану я у себя всякую дрянь держать! Все сожгла, как меня папенька с маменькой из гимназии взяли.

– Ну, так, без книжки присядьте… Взбейте мне прическу на голове и скажите на французский манер: «Ва, полисон!»

– И этого не желаю.

– Ну женушка! А ежели мы, как супруг, командуем вам в этих смыслах?

– Я не солдат, а вы не офицер.

– Ловко! В таком разе пустите хоть издали ласковое французское слово. Ну что вам стоит сказать: «Ва, полисон»!

– А вот не хочу Сюзетины слова повторять.

– Да это вовсе и не Сюзетины, а Лифосинины. Так Лифосина говорила, а не Сюзета. Сюзета говорила: «Мон шьян, шьян… О, бриган!»… Вот как Сюзета-то говорила.

Жена плакала.

– «Дождик, дождик, перестань, мы поедем на Ердань», – запел муж. – Из моей пронзительной любви к вам и вдруг слезы… Помилуйте, я из-за этого только и женился на вас, что вы французские слова знаете. А вы мне потрафить не хотите… Бог с вами, Настенька! Папенька ваш меня на пять тысяч в приданом обсчитал, а вы французские слова утаиваете. Что ж это такое, в самом деле?

– Разведитесь, да и переезжайте к вашим Альфонсинам да к Сюзетам.

– Благодарю покорно. За что ж мы на свадьбе-то проели полторы тысячи рублей? Да наконец, куда ж ты-то денешься, ежели я к Лифосинам пойду? Ведь мне тебя жаль. Ты у меня бабенка совсем разсупе деликатес, а ежели в тело войдешь и раздобреешь, так еще лучше будешь, но одно – насчет французских слов артачишься.

Ну что тебе значит?.. Ведь не отвалится у тебя язык… Скажи что-нибудь по-французски.

– Ля сигаль е де фурми… – произнесла супруга.