Цветы на нашем пепле
Шрифт:
Отхлебнув глоток напитка и отметив, что качество и вкус его отменны, он под одобрительный гул собравшихся передал чашу по кругу. И завязалась неторопливая беседа. Оказалось, у сельчан есть множество вопросов, ответы на которые может дать им только их король.
– Например, эта жидкость, которую мы сейчас пьем, называется «напиток бескрылых», – заметил Ракши-старший. – А почему? По мне, так наоборот. Вот я выпил, закрыл глаза и, хоть сижу на месте и не машу крыльями, кажется, что лечу…
– Что ж тут непонятного, – встрял Лаан. – Выпей побольше, и не то, что летать, ползать
Переждав дружный хохот, свою версию изложил Лабастьер:
– По нашей семейной легенде, там, откуда прибыл на Безмятежную Лабастьер Второй, жили не только бабочки, но и другие, более древние, бескрылые существа. Они-то и научились делать этот напиток первыми.
– Неужели это не сказка? – спросила Мариэль, сидящая тут же, – неужели и вправду бабочки прилетели со звезд? Я и верю, и не верю в это. Верю, потому что это красиво. А не верю потому, что не вижу в нашей жизни никаких тому подтверждений…
– Мне и самому порою трудно это представить, – признался Лабастьер. – Ведь все в этом мире словно специально создано для нас. Но подтверждение все же есть. Оно состоит в том, что на Безмятежной еще не найдено абсолютно ничего, что было бы создано руками бабочек до эпохи Лабастьера Мудрого. Остается тогда предположить, что до того бабочки ничего не умели и научились всему в одночасье. А это еще более невероятно.
– Но необжитых земель на планете много больше, чем обжитых, – возразила самка. – Может, стоит поискать там?
– Верно, – согласился молодой король. – Я вижу, ты обладаешь не только выдающейся внешностью, но и пытливым умом.
Мариэль смущенно опустила глаза. Ракши-младший при этом с гордостью глянул на нее, но, видно, в его памяти всплыли все его недавние опасения, и он перевел на Лабастьера ревнивый, почти неприязненный взгляд. И тоже задал вопрос:
– Не все наши законы, мой господин, кажутся мне удобными и понятными. Вот, например, верно ли, что закон, предписывающий бабочкам селиться не более тысячью семей в одном месте, также принадлежит еще вашему прадеду? И в чем смысл такого порядка?
– Большое скопление бабочек привело бы к отдалению от природы, а это, по мнению Лабастьера Мудрого, рано или поздно обернулось бы катастрофой. Наверное, у него были основания считать так.
– А правда ль, господин наш, – вмешалась в разговор зрелая розовощекая самка-махаон, жена Дент-Вайара, выпучив для убедительности глаза, – правда ли, что по лесным дорогам нашего королевства бродит гигантский крылатый паук Рагга, коий самцов поедает, а самок утаскивает неведомо куда?
Лабастьера опередил Лаан. Точно так же выпучив глаза, он заверил спросившую:
– Конечно, правда! Только мы-то с королем проведали, где он, злыдень, самок держит. Туда и направляемся!
Слова Лаана вызвали очередной взрыв веселья. Он явно становился любимчиком здешних жителей. Отхлебнув из чаши, он подал голос вновь:
– Мой король, спешу напомнить, что этот дерзкий юноша, – кивнул он в сторону Ракши-младшего, – вчера прервал ваш, начатый в пути, рассказ. А услышать его, думаю, было бы интересно не мне одному. Так как же, если верить легенде, ваш прадед и возлюбленная его жена Дипт-Наан сумели прокормить
– Друг мой, – усмехнулся Лабастьер, – легенда гласит, что в Золотом Храме были привезены куколки. – Он сделал особое ударение на последнем слове. – Именно куколки. Свой самый прожорливый период первые колонисты провели в тех землях, откуда они прибыли.
– Но когда бабочка только выходит из куколки, она некоторое время еще сильно нуждается в пище… Да что я рассказываю, мой господин, не вместе ли мы обжирались лакомствами в первое лето нашей жизни?
– Это так, – улыбнулся Лабастьер, припомнив некоторые их совместные проказы. – А помнишь ли, брат-махаон, как мы выкрали у придворного повара ключ от кладовки с сушеным нектаром?
Лаан, мечтательно зажмурившись, так причмокнул губами, что сельчане вновь покатились со смеху. Лабастьер же продолжал:
– Что касается первых колонистов… Если это действительно интересно, я расскажу, как мои предки справились с этой проблемой.
…Опасения Наан оказались напрасными. Многие растения Безмятежной были не менее съедобны, чем земные. Вкус часто казался непривычным, но анализаторы показывали наличие всего спектра необходимых для организма бабочки веществ.
Что касается фауны, она тут оказалась еще более своеобразной. Самыми многочисленными видами живых существ тут были черви, ракообразные, членистоногие и моллюски. Правда, облик они имели отнюдь не земной и больше походили на гигантских насекомых. Но как раз этим природа Безмятежной казалась даже более родственной бабочкам, чем земная.
Тут не было птиц, но их место в небесах занимали удивительные существа, избравшие в качестве принципа полета воздухоплавание. Наполненные легким газом живые шары, казалось, свободно и хаотично плавали с места на место. Но приглядевшись, Лабастьер Второй понял, что беспорядочность эта обманчива. Еле заметные колебания ворсинок на их поверхности создавали вихревые потоки воздуха, заставлявшие этих существ смещаться в нужном направлении. Это и объясняло способность и маленьких «птиц-пузырей», и огромных «шар-птиц» сохранять стайность.
Кроме того, если им угрожала непосредственная опасность, «птицы» пользовались и реактивной силой. В нужном месте поверхности вскрывалось отверстие, газ, шипя, с силой вырывался наружу, и «птицу» отбрасывало в противоположную сторону. Однако способность к полету она после такого побега на некоторое время теряла и отсиживалась в кустах, вырабатывая новую порцию газа.
Борьба за существование на Безмятежной была не столь ожесточенной, как на Земле, и почти на всех ее животных можно было охотиться буквально голыми руками. Но и тут встречались опасные и коварные хищники. Такие, как, например, «сухопутный скат», от электрического удара которого Лабастьер едва не лишился жизни.