Цветы подо льдом
Шрифт:
– Нет, но оно начнется, как только прибудет управляющий. – Алан Фрезер посмотрел Доминику в лицо, и его голубые глаза потемнели от гнева и печали. – Я выясню его имя, майор. Я его достаточно хорошо запомнил.
– Проклятие! – Доминик сжал кулаки. – Человека, о котором вы говорите, я знаю. Нового управляющего Ратли зовут Джерроу Флетчер.
Алан кивнул:
– Значит, вы догадались. Что вы теперь собираетесь делать?
– Увезу Кэтриону в Инвернесс. Я не могу допустить, чтобы она видела, как он сожжет Глен-Рейлэк. Не говорите ей ничего, Алан, я прошу вас.
– Вы думаете,
– Как вы оцениваете ближайшую перспективу?
– Если люди не покинут Глен-Рейлэк по собственной воле, их принудят к этому. Джерроу Флетчер сделает это с наслаждением, хотя он не первый управляющий, кто собственноручно устраивает пожар. Но без него изгнание в любом случае не начнется.
– Значит, у нас еще есть немного времени.
– Я так думаю. У вас достаточно времени, чтобы поспать до конца ночи, а у меня – чтобы уехать с братьями.
Доминик проснулся от петушиного крика, вскочил и быстро зашагал к озеру. Он старался не думать о том, как отнесется к ужасному известию Кэтриона. В небе уже разлилась заря – в здешних краях рассветало очень рано, и в воздухе чувствовался легкий морозец. Густой иней лежал на траве как сахарная пудра. Бросив плед на траву, Доминик пошел вброд через темную воду, пока не скрылся с головой. Холодная вода обожгла ему кожу, а затем вытолкнула его на поверхность и распылила над ним радугу брызг. Снова прокричал петух, провозглашая начало дня, славя чистый воздух и горы. Это золотистое летнее утро существовало будто вне времени и пространства.
– Воображаю, каково здесь зимой, – вслух сказал Доминик, обращаясь к далеким вершинам. – Вероятно, довольно мрачно.
Ему показалось, что горы в ответ молча улыбнулись.
Он стал быстро грести к середине озера. «Помни! – говорил он себе. – Помни, кто ты! Все, что здесь происходит, – это лишь эпизод нереальной жизни, минутный шум на чужой сцене». Настоящая жизнь осталась в Лондоне, с его политическими клубами, театрами, научными собраниями.
Там распускались свежие ростки нового столетия, насыщающего мир вибрирующей энергией, в отличие от этих холмов, где царили покой и тишина. Но Доминик привык к большому городу, его толпе и суете – они стали частью его самого. С чего он решил, что влюблен в женщину, не желающую ничего, кроме этой земли? Зачем ему, черт побери, думать о чужом прошлом? И как можно жить в сельской глуши, подобно мошке, навечно замурованной в янтаре?
Он переплыл озеро и нагишом вышел из воды, а потом сел на камень и стал смотреть на возделанную часть долины, где стоял домик миссис Фрезер. Гурьба детишек побежала по дорожке и, задержавшись немного у крыльца, вспорхнула, как стайка воробьев, чтобы тут же помчаться к следующему фермерскому дому. Крошечные строения с жалкими пристройками, утопающие в зелени садов, издали казались цветными ракушками на дне зеленого моря. Кто бы мог подумать, что внутри этих хибар висели чистые занавески из ситца, прикрывающие полки с книгами! Кто бы предположил, что самым драгоценным подарком для пожилой леди была пара очков, позволяющих
Миссис Фрезер жила, довольствуясь тем, что Бог дал, она сама плела веревки и сбивала сливки в открытом ведре при помощи нехитрого приспособления. Доминик имел самое отдаленное представление о производстве молочных продуктов, но был уверен, что для получения масла теперь используется что-то более современное. В этом он не находил ничего удивительного – при неразвитой сети дорог девятнадцатый век только начинал проникать в шотландские горы. Если бы здешние фермеры внедрили у себя хоть часть новейших достижений, возможно, их земли не стали бы пускать под овечьи пастбища!
Господи, что за жестокие мысли! Доминик в отчаянии уронил голову на руки. Он влюбился в иностранку, но жить вместе с ней в чужом краю не мог так же, как она никогда не поехала бы в Англию. И все же хотя у них нет будущего, зато есть настоящее. Так почему по крайней мере не разделить его во всей полноте? Черт подери, зачем он выдумал эти ухаживания? Зачем, если заранее ясно, что она никогда не ответит тем же? Почему не дать ей то, что она хотела, – опытного любовника, который способен доставить ей физическое удовольствие и комфорт? Распутнику не привыкать к расставаниям. Он оставит ее в покое, когда она перестанет нуждаться в нем.
Стук копыт донесся до него через гладь озера, и он поднял голову. То, что предстало его глазам, напоминало кукольное представление: женщина в синем платье вывела из сарая лошадь и, вскочив в седло, галопом поскакала в долину. Через минуту она исчезла из виду. Миссис Фрезер, стоя в дверях, некоторое время наблюдала за ней, прежде чем зайти обратно в дом.
Доминик нырнул в воду и поплыл, с каждым гребком все больше сознавая, что не сможет догнать ее, так как не знает дороги, а миссис Фрезер на своем гэльском наречии ничего не сможет ему объяснить.
Ему казалось, что его легкие вот-вот лопнут от напряжения; руки и ноги обжигало как огнем. Наконец он выскочил из воды и, обернувшись пледом, побежал к дому. Миссис Фрезер открыла дверь и улыбнулась ему, показывая на каминную полку – там стояла дымящаяся овсянка, которую женщина сохранила для него горячей.
– Куда она уехала? – выкрикнул Доминик.
Миссис Фрезер, покачав головой, издала мягкий звук наподобие тихого проникновенного пения, каким обычно успокаивают ребенка или дурачка. Конечно, она не могла понять английских слов, а криком делу не поможешь. Тогда Доминик наклонился, взял в ладони обе ее руки и поцеловал их.
Затем он выбежал из дома и помчался в долину – туда, где только недавно скрылись дети. В конце концов он настиг их. Они стояли вокруг пожилого человека в черном костюме. Мужчина поднял голову, и при виде обнаженного влажного тела, не прикрытого ничем, кроме пледа, в глазах его вспыхнуло удивление.
– Вы говорите по-английски? – забыв поздороваться, вскричал Доминик.
–И по-латыни, и по-французски, сэр, – вежливо ответил незнакомец. – Я учитель здешней школы. Чем могу помочь?
– Мне нужно переговорить с миссис Фрезер. Мог бы кто-нибудь перевести для нее несколько фраз? Это не терпит отлагательства!