Цветы пустыни
Шрифт:
— Что с тобой? — спросил он.
— Ты просишь меня стать твоей женой, — тихо проговорила Медина, — но, возможно, ты совершаешь ошибку.
— Ошибку? — Маркизу показалось, что он ослышался.
— Здесь в пустыне ты просто мужчина, — сказала она. — Замечательный мужчина, которого я люблю и уважаю… Но в Англии…
Она замолчала, и маркиз мягко спросил:
— Что в Англии?
— Я и забыла, что ты маркиз и аристократ. Твоим друзьям может показаться, что я тебе не пара, а ты… ты,
Маркиз почти грубо привлек ее к себе.
— Ты моя! — отчаянно воскликнул он. — Такую, как ты, я всегда искал и уже почти потерял надежду найти. Ты моя, ты моя Мекка, и потерять тебя — значит потерять саму жизнь!
Говоря эти слова, он вспомнил, как она сказала, что умрет, если его не будет на свете, и понял, что чувствует тоже самое.
Что бы в Англии ни стали болтать о них, Медина принадлежит ему, и он ни за что не согласится ее потерять.
Понимая, что эти чувства слишком велики для обычных слов, он просто целовал ее, пока она не сдалась и не прильнула к нему сама.
Он видел, что в эту минуту для нее не существует ничего, кроме того блаженства, которое он ей дарил.
Он дал ей счастье, такое же ослепительное, как звезды, которые уже загорались в небесах над их головами.
Наконец, понимая, что она еще очень слаба, он отослал ее в постель.
Сам маркиз долго лежал без сна и думал о том, что он самый счастливый из смертных.
Он был полон решимости выступить против всего общества, начиная с самой королевы, если кто-нибудь осмелится обидеть Медину.
Внезапно он осознал, что знает о ней очень мало — почти ничего, кроме того, что ее отец писал книги, способные изменить жизнь человека.
Подумав об этом, маркиз не мог не признать, что ему предстоит многое объяснить своим родственникам и друзьям.
Нет сомнений, они спросят его, почему он взял в жены девушку, о которой в обществе никто даже не слыхал.
Но маркиз дал себе клятву, что не допустит, чтобы Медину кто-то обидел или причинил ей зло.
Однако он слишком хорошо знал, как язвительны и злонамеренны могут быть такие женщины, как леди Эстер.
Они всячески пытались бы унизить Медину и внушить ей мысль, что ее любовь станет источником бед для нее самой и для маркиза.
»Я огражу ее от этого зла, — сказал себе маркиз, — даже если для этого мне придется навсегда покинуть Англию».
В то же время ему хотелось жить с Мединой вдвоем в Энджелстоуне.
Он хотел постоянно видеть ее рядом: в комнатах его дома, на приемах, хотел, чтобы она спала рядом.
»Если она смогла научить меня арабскому языку, значит, и я смогу научить ее быть маркизой», — думал он, лежа в темноте.
Он знал, что в душе немного боится, но не за себя — за Медину.
В
Медина поднялась на борт без махраны и с открытым лицом.
Она выглядела необычно, но в глазах моряков она, несомненно, была женщиной, и маркиз знал, что им и в голову не придет, что она и тот молодой араб-проводник, которого они однажды уже видели, — один и тот же человек.
Понимая, что Медина утомлена переездом и волнением, он велел ей пойти прилечь.
Она заняла ту же самую каюту рядом с каютой маркиза, которая в первый раз показалась ей такой уютной.
Поскольку Медина хотела исполнять все его желания, она попыталась уснуть и в скором времени задремала.
Тем временем маркиз, приняв ванну и переодевшись, отправился в британское консульство.
В белых брюках яхтсмена и спортивной рубашке он выглядел истинным англичанином.
Консул был рад увидеть его и сказал:
— Когда ваша яхта вошла в гавань, милорд, мы не сомневались, что рано или поздно вы тоже появитесь. Я счастлив видеть вас в добром здравии!
Глаза маркиза блеснули.
Он-то знал, что сильный загар, который привел консула в такое восхищение, на самом деле является остатками хны, которую не удалось полностью смыть.
— Я тоже рад, что вернулся благополучно, — ответил он. — Но я нуждаюсь в вашем совете.
— Вы знаете, что я сделаю все, что в моих силах, — ответил консул, — однако сначала, мне кажется, вам стоит прочесть телеграмму, которая вас дожидается.
Консул протянул маркизу конверт, и тот его вскрыл.
Пробежав глазами текст, он подумал, что для полноты счастья ему не хватало именно этого.
В телеграмме, отправленной неделю назад, говорилось:
СЕГОДНЯ УТРОМ ЭСТЕР ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА ГРАФА ДАРНШИРСКОГО. ВОЗВРАЩАЙСЯ. СКУЧАЮ. РУПЕРТ.
Маркиз хорошо знал графа Дарнширского. Это был, пожилой и очень богатый пэр, который был уже дважды женат и имел несколько детей.
Эстер добилась своего: теперь у ее ребенка будет отец, который обеспечит ему положение в обществе и большое наследство.
С чувством великого облегчения маркиз подумал, что теперь он свободен и ничто не препятствует его возвращению в Англию с Мединой.
Он положил телеграмму в карман и сказал консулу:
— Совет, который мне нужен, касается моей свадьбы. Я очень хочу, чтобы она состоялась как можно скорее.
Консул смотрел на маркиза во все глаза, а тот продолжал:
— Кроме того, я был бы чрезвычайно вам благодарен, если бы ваша супруга посоветовала мне, как найти для моей невесты, которая сейчас со мной, подходящую одежду.