Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Так между женщинами завязалась вражда. Сколько зло ни таи, оно когда-нибудь да выйдет наружу.
Восемнадцатого числа в четвертой луне справляли день рождения Ли Цзяоэр. В гостях у нее были хозяйка заведения матушка Ли и певица Ли Гуйцзе. Юэнян пригласила их с остальными гостями в дальние покои.
Симэнь в тот день пировал с друзьями. Хуэйлянь позавтракала, повертелась немного в дальних покоях, а потом ушла к себе и проспала до тех пор, пока солнце не стало клониться на запад. Ее не раз звали служанки, но она так и не вышла. Сюээ, выжидавшая удобный случай, сама пошла за Хуэйлянь.
– Сестрица, – говорила ей Сюээ, –
Хуэйлянь продолжала спать, повернувшись лицом к стене, и даже не шевельнулась.
– Сестрица, – продолжала Сюээ, – все о муже тоскуешь да беспокоишься, что ли? Раньше надо было беспокоиться. Если б не ты, жил бы он себе и здравствовал в доме Симэня.
Замечание Сюээ сразу напомнило Хуэйлянь разговор с ней Цзиньлянь. Она резко повернулась и вскочила с кровати.
– Людей мутить пришла? – закричала ей в лицо Хуэйлянь. – Если даже из-за меня сослали, твое-то какое дело? Дать тебе как следует, чтоб ты на глаза мне больше не показывалась. Будь довольна, что про тебя молчат. Все уж как-то успокоились. Только тебе неймется. Все свой нос суешь, все язвишь.
– Ах ты, рабское твое отродье, потаскуха проклятая! – обрушилась на нее рассвирепевшая Сюээ. – Да как ты смеешь меня ругать?
– Пусть я рабское отродье, потаскуха. Зато ты любовница слуги, – отвечала Хуэйлянь. – Лучше с хозяином жить, чем, как ты, со слугой. За чужим мужем бегаешь, да еще и похваляешься.
Сюээ тут из себя вышла и, подбежав к Хуэйлянь, дала ей пощечину.
Хуэйлянь от неожиданности вся покраснела.
– Как ты смеешь меня бить? – крикнула Хуэйлянь и, насупившись, стала наступать прямо на Сюээ.
Завязалась драка. Подбежала Шпилька и разняла их. Она повела Сюээ на кухню, но обе женщины продолжали осыпать друг дружку бранью.
Вошла Юэнян.
– Где ваша порядочность? – упрекала она. – В доме гости, а они драку затеяли и хоть бы что. Погодите, придет хозяин, я ему все скажу.
Сюээ ушла. Юэнян посмотрела на растрепанную Хуэйлянь и сказала:
– Ступай причешись и приходи к нам.
Хуэйлянь не проронила ни слова, а когда Юэнян удалилась, она заперлась у себя в комнате и проплакала до сумерек. В то время как в задней зале веселились пирующие, бедная Хуэйлянь не выдержала – привязала к дверному столбу две ленты для бинтования ног и повесилась. Было ей от роду двадцать пять лет.
Да,
Все хорошие вещи в этом мире так хрупки, Как игра облаков и глазури на кубке.И какое совпаденье! В то самое время около комнаты Хуэйлянь оказалась Юэнян, провожавшая матушку Ли и Ли Гуйцзе. Запертая дверь и тишина навели Юэнян на подозрение и, едва дождавшись, пока гостьи сели в паланкин, она поспешила к Хуэйлянь. Дернулась в дверь, никто не ответил. Встревоженная хозяйка позвала слугу, и тот нырнул в комнату через окно.
Да,
Кувшину расколоться – Осколки у колодца.Слуга разрезал ленты, снял Хуэйлянь. Долго ее отхаживали, но она, увы, была мертва. Так никто и не знал, когда она испустила дух.
Только поглядите:
Закоченело тело, жизни свет угас. Душа неуловимая в свою
Убедившись, что спасти Хуэйлянь невозможно, Юэнян заволновалась и велела Лайсину скакать верхом за хозяином. Сюээ, опасаясь, как бы Симэнь не стал дознаваться и не обвинил ее в случившемся, вертелась около Юэнян.
– Прошу вас, не говорите, что мы с ней поссорились, – умоляла она хозяйку, встав перед ней на колени.
– Что, теперь боишься? – Юэнян заметила, как напугана была Сюээ, и пожалела ее. – Вот и надо было поменьше язык распускать.
К вечеру приехал Симэнь Цин. Юэнян объяснила ему, что Хуэйлянь в тоске по мужу целый день проплакала, а когда все были на пиру, покончила с собой.
– Вот глупая баба! – заметил Симэнь. – Не суждено ей было вкушать счастье.
Симэнь направил уездному правителю Ли слугу с письменным уведомлением о происшедшем. В нем, в частности, говорилось, что означенная женщина отвечала в доме за посуду; после пира, обнаружив пропажу серебряного бокала и опасаясь наказания, покончила с собой. Правителя, кроме того, одарили тридцатью лянами серебра, и он, разумеется, ответил услугой на услугу: послал на место чиновника со следователем.
Симэнь купил гроб и тот же час получил разрешение на сожжение останков покойной. Бэнь Дичуань и Лайсин отвезли гроб за город в обитель Дицзана [11]. Сожигателей наградили пятью цянями серебра, чтоб подложили побольше дров, и те уже хотели было разводить костер, как неожиданно подоспел узнавший о несчастье отец погибшей гробовщик Сун Жэнь и не дал им приступить к делу. Оплакивая безвинно загубленную дочь, он обвинял Симэнь Цина, который, полагаясь на свое влияние, хотел взять себе его дочь.
– Моя дочь – женщина порядочная! – кричал он. – Она воспротивилась его желанию, и ее довели до смерти. Я властям жаловаться пойду. Только попробуйте сожгите! Жалобу подам!
Сожигатели разошлись кто куда, а Бэнь Дичуаню с Лайсином ничего другого не оставалось, как оставить гроб в монастыре и доложить обо всем Симэню.
Да,
Когда вдвоем тебя встречают Дракон зеленый с Тигром белым [12], Нельзя сказать: что ожидает – путь к достиженьям или бедам.Если хотите знать, что случилось потом, приходите в следующий раз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Глумится над Небом, высоким и чистым,
Чужих понуждает распутничать жен;
Тут жизни лишит, там судьбу искалечит –
Предела коварству не ведает он.
Излишества вечно приводят к разврату.
Где алчность и злоба – не жди доброты.
Зачем безрассудны, озлоблены люди? –
Небесный правитель, не знаешь ли ты?