Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Дождавшись, когда гости сели за чай, Симэнь оседлал коня и помчался на Львиную, куда позвал Ин Боцзюэ и Се Сида. Слугам он наказал захватить с собой две рамы с потешными огнями, а две других оставить дома для услаждения пирующих.
В верхнем помещении на Львиной были расставлены ширмы, развешены фонари и накрыты столы. Повару велели отнести туда два короба закусок и два жбана цзиньхуаского вина. Пригласили певиц – Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань.
Надобно сказать, что Симэнь Цин загодя послал Дайаня, чтобы тот взял
– Тетушка Хань, – обратился к ней слуга, – батюшка приглашает вас на Львиную. Потешные огни будут зажигать.
– Ну что ты! – отозвалась, улыбаясь, Ван. – Как я пойду? Неловко мне. А сам узнает, как быть?
– Батюшка с дядей Ханем разговаривал, – успокоил ее Дайань. – Дядя Хань велел вам побыстрее собираться. Хозяин собирался тетушку Фэн за вами прислать, да хозяйки наши пир устроили. Матушка Шестая попросила тетушку Фэн за Гуаньгэ присмотреть. Вот батюшка меня и прислал. Он двух певиц пригласил, а с ними и поговорить некому.
Ван Шестая выслушала Дайаня, но продолжала сидеть на месте. Тут в комнату вошел Хань Даого.
– А, вот и сам дядя Хань! – протянул слуга. – Не верит мне тетушка Хань.
– Правда, меня приглашают? – спросила она мужа.
– Да, батюшка очень просил тебя прийти, – подтвердил муж. – Он певиц пригласил, а их занять некому. Ждет тебя, ступай! Вечером потешные огни будут зажигать. Давай одевайся! Мне тоже велел закрывать лавку и приходить. Лайбао тоже домой пошел. Нынче его очередь в лавке ночевать.
– Оттуда рано не выберешься, – говорила Ван. – Ты уж немного посиди да иди. А то дом без присмотру оставляем. Тем более, в лавке не дежуришь.
Она нарядилась и в сопровождении Дайаня отправилась на Львиную. Жена Лайчжао, Шпилька, загодя убралась в спальне: повесила над кроватью полог, сменила постель и зажгла благовонные палочки, источавшие густой аромат. Были зажжены два обтянутых газом фонаря, на полу в жаровне тлел уголь. Ван Шестая прошла прямо в спальню и села на кровать. Через некоторое время вошла Шпилька и, приветствуя гостью, подала чай.
Насладившись фонарями, Симэнь и Ин Боцзюэ поднялись наверх и сели играть в двойную шестерку. На всех шести окнах пестрели занавески, а внизу царило карнавальное веселье. Они немного поиграли, закусили и подсели к окну полюбоваться фонарями.
Только взгляните:
Людской поток, моря шелков, парчи… Немолчный гул – упряжки, экипажи… Каскад огней в безоблачной ночи, Из дальних мест народ собрался даже.– А кто да кто будет завтра от Цяо? – спросил Ин Боцзюэ.
– Будет императорская родственница госпожа Цяо Пятая, – отвечал Симэнь. – Меня и завтра дома не будет. Утром я еду в монастырь на новогодний
Тут Симэнь заметил в толпе под навесом Се Сида и Чжу Жиняня. Рядом с ними стоял кто-то в четырехугольной шапке [5].
– Гляди-ка, не знаешь, кто это в четырехугольной шапке, а? – указывая пальцем в толпу, спросил он Боцзюэ. – Чего ему с ними делать?
– Лицо знакомое, а кто, не знаю, – отвечал Боцзюэ.
Симэнь позвал Дайаня.
– Ступай позови потихоньку дядю Се, – наказал он. – Смотри только, чтобы тебя Чжу Рябой и тот, в шапке, не заметили.
Дайань, малый смышленый и шустрый, тотчас же пробрался сквозь толпу к занавесу, незаметно проскользнул мимо Чжу Жиняня с незнакомцем и, зайдя сбоку, толкнул Се Сида. Тот обернулся.
– Батюшка с дядей Ином наверху пируют, – зашептал он. – Вас приглашают.
– Ступай, я немного погодя приду, – отвечал Се Сида. – Заведу их в цветничок, а сам и улизну.
Дайань тот же час растворился в толпе, а Се Сида завел приятелей в самую гущу разодетой толпы и был таков. Пока оба озирались по сторонам, Се Сида успел подняться наверх и раскланивался с Симэнем и Ин Боцзюэ.
– Ай-яй-яй, брат! Сам фонарями любуешься, а мне сказать не мог! – упрекал он Симэня.
– У меня с утра гости были, – оправдывался Симэнь. – Никак позвать не мог. Я и так уж брата Ина посылал, да тебя дома не оказалось. А Рябой-то не заметил? Да, скажи, пожалуйста, кто это с вами в четырехугольной шапке стоял?
– Да господин Ван Третий, сын полководца Вана, – объяснил Сида. – Они с Рябым Чжу, смотрю, ко мне идут. И давай он просить, чтобы я ему у Сквалыги Сюя триста лянов серебра в долг раздобыл. Хотел, чтоб мы с Сунем и Рябым за него поручились. Ему, видите ли, надо делать карьеру, в военное училище поступать, а мне-то какое до этого дело. Только я вышел с ними на фонарное шествие поглядеть, тут меня и позвали. Заведя их в цветничок, где погуще, юркнул в толпу и был таков – прямо сюда. – Се Сида обернулся к Ин Боцзюэ: – А ты давно пришел?
– Брат меня к тебе посылал, а тебя дома нет, отозвался Боцзюэ. – Ну, я и пришел, немного в шестерку поиграли…
– Ты сыт? – спросил Симэнь. – А то я велю слуге принести закуски.
– Куда там, сыт! С утра с ними провозился. Где ж мне было есть?
– Ступай на кухню, – обратившись к Дайаню, распорядился Симэнь, – скажи, чтоб накормили батюшку Се.
Вскоре заблестел убранный стол. На нем появились подносы с закусками, два блюда разваренного мяса, чашка мясного супа и чашка рису. Не успели Симэнь с Боцзюэ и оглянуться, как засверкали изнутри и снаружи подносы и блюда. Потом Сида покончил и с остатками супа, влив его в рис. Лайань стал убирать со стола, а Се Сида подсел к Симэню и Ин Боцзюэ, наблюдая за игрой в шестерку.