Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
В тот же день весть о смерти Пинъэр дошла и до певицы Ли Гуйцзе. Она прибыла в паланкине и стала возжигать жертвенную бумагу.
– А ты когда сюда пришла? – спросила она стоявшую рядом У Иньэр. – Что ж ты мне не сказала? Ишь какая умница! Выходит, только о себе и думаешь.
– Да я и сама-то только что узнала, – отвечала Иньэр. – Неужели я не навестила бы матушку до кончины?!
Однако говорить подробно, как Юэнян принимала Гуйцзе, нет надобности.
А время шло. Вот и наступила первая седмица со дня кончины Пинъэр. Из монастыря Воздаяния прибыли шестнадцать буддийских монахов во главе с игуменом Хуанем. Они отслужили панихиду с молитвою духам водной стихии и суши и пением псалмов из Цветка Учения, а в конце свершили молитвенное покаяние с помощью
Во время трапезы, которую устроил им Симэнь, появился слуга.
– Господин Хань принес поясной портрет, – объявил вошедший.
Взоры присутствующих обратились к портрету Ли Пинъэр. Ее прическу украшали жемчуга и перья зимородка, золотая диадема и пара фениксов-шпилек. В ярко-красной узорной накидке, полная и нежно-белая, она была как живая. Довольный Симэнь повесил портрет над гробом.
– Только что дыхания не хватает, – на все лады расхваливали искусство живописца собравшиеся.
Симэнь пригласил Ханя к столу.
– Попрошу вас, – обратился к нему Симэнь, – вы уж постарайтесь. В большой портрет вложите по возможности весь ваш талант.
– Сделаю все, на что только способна в моих руках кисть, сударь, – заверял его художник. – Не волнуйтесь!
Симэнь щедро одарил Ханя, и тот удалился.
К обеду прибыл сват Цяо. Для заупокойной службы с принесением жертв ему доставили из дому свиную тушу и овцу. С коромысел сняли более пяти десятков коробов и тюков. На столе появилось обилие яств: блюда, приготовленные из пяти жертвенных тварей, пять сосудов с жертвенной снедью, подносы с засахаренными фруктами, чашки с отварами и рисом, бумажные слитки золота и серебра, куски жертвенного атласа и узорных шелков, жертвенная бумага, свечи и благовония. Впечатление усиливалось еще и тем, что все это раскладывалось под удары в гонги и барабаны, которые сопровождали игру на струнных и духовых инструментах.
Одетые в траур Симэнь Цин и Чэнь Цзинцзи молились перед гробом усопшей Пинъэр. Ин Боцзюэ и Се Сида, а также сюцай Вэнь и приказчик Гань принимали прибывавших. Со своей стороны сват Цяо пригласил ученого Шана, цензора Чжу, шурина У Старшего, уездного экзаменатора Лю, тысяцкого Хуа и свояка Дуаня. Человек восемь близких и друзей воскурили благовония и после троекратного зова принять жертвы опустились на колени, вслушиваясь в похвальное слово – молитвенное обращение к душе усопшей.
Геомант читал:
«Сего двадцать второго дня под восемнадцатым знаком синь-сы, после новолуния, в девятую луну под пятьдесят седьмым знаком гэн-шэнь, в седьмой год под тридцать четвертым знаком дин-ю, в правление под девизом Порядка и Гармонии [10], я, сват Цяо Хун, с благоговением приношу в жертву щетинистую свинью с тонкорунной овцой, дабы почтить новопреставленную сватью, супругу достопочтенного господина Симэня, урожденную Ли, и перед прахом ее выразить искреннее соболезнование ее близким.
Усопшая являла собой образец душевного благородства и теплоты, хозяйской бережливости и прилежания, неизменно относилась к окружающим с добротой и милосердием. Родные края прославляют тебя как полное воплощение женских добродетелей. О цвет женского совершенства! О аромат нежнейшего цветка!
Выйдя замуж, ты жила с супругом своим в согласии как с фениксом подруга. Заботливая и любвеобильная, ты была исполнена чувства долга и щедрости. Нежная и покладистая, ты служила женам высоким примером целомудренной чистоты. С благоговейною заботой обращалась ты со старшими, с благожелательством относилась к младшим. И взлелеяла в душе своей чистоту и непорочность голубого нефрита, и воссияла она как жемчужина морская.
Мы искренне желали, чтобы навек продлилась сия великая гармония любящих сердец – созвучие гуслей и арфы [11], чтобы насладились возлюбленные беспредельным
Моя малютка-дочь, которую лелеет любящая мать, связывает нас с усопшей узами родства. Не полагали мы, что на середине жизненного пути Небо разрушит надежды, отнимет у супруга его любимую подругу, унесет ее в царство тьмы и не даст больше восхищаться ее достоинствами. Сколь тяжко расставанье с возлюбленной и близкой!
С сей чарою, душа, тебя я призываю! Внемли и духом к нам явись! Вкуси и насладись едою! [12]»
После жертвоприношения гостей пригласили в крытую галерею, где их ждала трапеза, но не о том пойдет речь.
Затем жертвы душе усопшей приносили госпожа Цяо, мать свояка Цуя, супруга цензора Чжу, супруга ученого Шана и Дуань Старшая. Их поклонение сопровождалось ударами в гонги и барабаны, а также исполняемой под музыку пляскою загробных судей, звенящих копьями и алебардами. Вместе с женщинами у гроба стояла и Юэнян. Потом она пригласила их в дальние покои, где после чаю были накрыты столы, но говорить об этом подробно нет необходимости.
Симэнь между тем угощал в крытой галерее именитых гостей. Вдруг в разгар возлияний до него донеслись удары в заоблачный щит [13]. Вбежал запыхавшийся слуга.
– Его сиятельство Ху, здешний правитель, пожаловали, – доложил он. – У ворот из паланкина выходят.
Симэнь второпях накинул на себя траурные одеяния и поспешил к гробу Пинъэр, а встретить прибывшего велел одетому в траур сюцаю Вэню.
Слуги поднесли правителю благовония и жертвенную бумагу. Облачившись в траурное платье с золотым поясом, он приблизился, наконец, к гробу. Его сопровождала целая свита чиновных лиц, каждый из которых старался как мог услужить и выказать внимание высокой особе.
Перед гробом правителя встретил Чуньхун. Он, стоя на коленях, высоко поднял руки и протянул подошедшему благовония. Воскурив фимиам, правитель Ху отвесил два поклона.
– Ваше сиятельство! Не утруждайте себя, прошу вас! – обратился к правителю Симэнь, низко кланяясь.
– Прошу прощение за столь запоздалое выражение соболезнования, – говорил правитель. – Когда наступила кончина? Мне только вчера стало известно о постигшем вас горе.
– Не беспокойтесь о ничтожном семействе. Моя жена болела, – объяснял Симэнь. – Спасти не удалось. Очень тронут вашим вниманием!
Стоявший рядом сюцай Вэнь отвесил поклон правителю, и все трое сели выпить по чашке чаю. Потом правитель встал и откланялся. Его провожал за ворота к паланкину сюцай Вэнь.
В крытой галерее разошлись после обеда.
На другой день в паланкине прибыла певица Чжэн Айюэ. На ней была белая расшитая облаками накидка из тафты и голубая шелковая юбка. Ее прическу поддерживали жемчужный ободок и белый с бахромою платок. Айюэ предстала пред гробом и зажгла благовония. Видя, что певица принесла с собою восемь блюдец пирожков с кренделями и отвар с мясом трех жертвенных животных, Юэнян тотчас же поднесла ей сшитую из целого куска тафты траурную юбку. У Иньэр и Ли Гуйцзе пожертвовали на заупокойные службы по три цяня серебра, о чем Юэнян сообщила Симэню.
– Дай каждой по куску тафты и по траурному платку, – распорядился он.
Юэнян угостила их чаем и оставила на ночь.
К вечеру собрались родные, друзья и приказчики, чтобы провести ночь с Симэнем. Была приглашена хайяньская театральная труппа [14]. Актеры Ли Мин, У Хуэй, Чжэн Фэн и Чжэн Чунь прислуживали гостям.
Поздним вечером в крытой галерее накрыли пятнадцать столов, за которыми расположились сват Цяо, шурины У Старший, У Второй и Хуа Старший, свояки Шэнь и Хань, сюцаи Ни и Вэнь, лекарь Жэнь, Ли Чжи и Хуан Четвертый, Ин Боцзюэ, Се Сида, Чжу Жинянь, Сунь Молчун, Бай Лайцян, Чан Шицзе, Фу Цзысинь, Хань Даого, Гань Чушэнь, Бэнь Дичуань, У Шуньчэнь и двое племянников, а также человек восемь соседей. На столах стояли блюда с обильной снедью. В десятке высоких подсвечников ярко горели толстые свечи.