Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Автор неизвестен

Двадцать седьмого Симэнь разослал новогодние подарки. Ин Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе, приказчики Фу, Гань, Хань Даого, Бэнь Дичуань и Цуй Бэнь – каждый получил по полтуши свиньи и барана, по жбану вина, мешку риса и ляну серебра. Наряды из ханчжоуского шелка и по три ляна серебра Симэнь послал певицам Ли Гуйцзе, У Иньэр и Чжэн Айюэ.

У Юэнян, со своей стороны, желая, чтобы наставница Сюэ отслужила молебен с принесением жертв, направила к ней в обитель Лайаня с благовониями, маслом, рисом, лапшой и деньгами, но не о том пойдет речь.

Вот

и настал конец года. В окна сквозь ветки цветущей зимней сливы заглядывал молодой месяц. Ветер сметал снег с карнизов. Повсюду во дворах и у ворот раздавался треск хлопушек. По случаю прихода весны стены домов были увешаны парными надписями и заклинательными дщицами из персикового дерева [5].

После сожжения жертвенных денег Симэнь снова проследовал в покои Ли Пинъэр, где почтил дщицу – обиталище души усопшей.

Потом Симэнь устроил в дальних покоях пир, на котором собралась вся семья – по обеим сторонам стола сидели У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Сунь Сюээ и дочь Симэня с зятем Чэнь Цзинцзи.

Первыми поздравить хозяев земными поклонами подошли Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо, Ланьсян и Жуи. За ними последовали Сяоюй, Сючунь, Сяолуань, Юаньсяо, Чжунцю [6]и Цюцзюй, а потом – жена Лайчжао – Хуэйцин по прозвищу Шпилька, жена Лайсина – Хуэйсю, жена Лайбао – Хуэйсян и жена Лайцзюэ – Хуэйюань. После женской прислуги вошли Ван Цзин, Чуньхун, Дайань, Пинъань, Лайань, Цитун, Циньтун, Хуатун, сын Лайчжао – Тегунь, сын Лайбао – Сэнбао и дочь Лайсина – Нянъэр. Симэнь и Юэнян одаривали подходивших к ним платками и головными повязками, а также серебром.

Вот и наступил первый день Нового года – первого года правления под девизом Двойной Гармонии [7].

Симэнь с утра облачился в ярко-красное парадное платье и шапку. После воскурения благовоний Небу и Земле и сожжения жертвенной бумаги он, отведав сладостей, отправился верхом поздравлять цензора Суна.

Юэнян и остальные жены тоже встали рано и занялись своими туалетами. Наложив пудру и румяна, украсив прически цветами и бирюзою, они одели парчовые юбки и расшитые цветами накидки, тонкие шелковые чулки и лучшие туфельки. Обворожительно красивые, блистающие нарядами, они проследовали в дальние покои к У Юэнян, чтобы поздравить с праздником хозяйку.

Пинъань с дежурившим у ворот солдатом принимал поздравительные карточки, заносил имена посетителей в особую книгу и провожал чередою шедших знатных чиновных визитеров.

Дайань с Ван Цзином тоже не отходили от ворот. Одетые во все новое, они то играли в волан или забавлялись хлопушками, то грызли тыквенные семечки и клали в рукава благовонные травы, то повязывали детям праздничные головные бантики.

Не перечесть приказчиков и счетоводов, всей прислуги и челяди, прибывавшей поздравить с Новым годом хозяев. Их в передней гостиной принимал Чэнь Цзинцзи.

Родных и друзей угощали в большой зале сзади, где стояли ломившиеся от снеди столы.

В крытой галерее

в саду были повешены теплые шерстяные занавеси и расстелены узорные ковры. В жаровнях горел лучший уголь. Тут на десяти окруженных позолоченными ширмами столах красовались в корзинах ивовые ветви, убранные цветами, среди драгоценных украшений лежали грудами фрукты, в вазах стояли золотые цветы. Заставленные редчайшими яствами, эти столы предназначались исключительно для приема особо именитых и знатных господ.

После официальных визитов Симэнь вернулся из управы около полудня. Не успел он спешиться, как к нему явился сопровождаемый свитой из пяти человек Ван Третий, сын покойного полководца. Он проследовал в залу, где, поздравляя Симэня, приветствовал его восемью поклонами, после чего изъявил желание поклониться У Юэнян. Симэнь пригласил его в дальние покои. Когда Ван Третий воротился в залу, не успел он осушить кубка, как прибыл тысяцкий Хэ. Хозяин велел Чэнь Цзинцзи сесть вместе с Ваном, а сам принял сослуживца в крытой галерее.

Ван Третий вскоре откланялся, и Цзинцзи проводил его до ворот, где тот вскочил на коня и отбыл.

Немного погодя один за другим пожаловали комендант Цзин, квартальный Юнь и сват Цяо. Целый день принимал Симэнь посетителей и только к вечеру, когда все, наконец, разошлись, отправился почивать в покои Юэнян.

На другой день утром Симэнь продолжил объезд с визитами и воротился только вечером. Его уже поджидали свояк Хань, Ин Боцзюэ, Се Сида, Чан Шицзе и Хуа Цзыю. Их принимал в зале Чэнь Цзинцзи. Долго им пришлось ждать хозяина. После поздравлений был снова накрыт стол, появились вино, закуски и сладости.

Первыми отбыли жившие за городскими воротами свояк Хань и Хуа Цзыю, а Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе будто приклеились к сиденьям – они уходить и не помышляли. Тем более тут пожаловал шурин У Второй. Поздравив Симэня, он направился к Юэнян, а потом тоже занял место за столом. Разошлись они уже при зажженных фонарях. Сильно опьяневший Симэнь проводил их до ворот. Тут он заметил Дайаня и сжал ему руку.

– Она одна, – шепнул Дайань, смекнув в чем дело.

Симэнь тотчас же направился к дому, где жила жена Бэнь Дичуаня. Она уже поджидала его у ворот и встретила с радостью. Они без лишних слов проследовали прямо в спальню. Она помогла Симэню распустить пояс и снять верхнюю одежду, затем легла на кан. Он снял с нее штаны, задрал ногу и приступил к делу, будучи оснащенным серебряной подпругой.

Надобно сказать, что бабенка любила сводить ноги вместе, а руками раскачивать мужчину. Она просила Симэня пронзать ее до самой глубины, в ответ на что испускала потоки горячей влаги, пропитывавшей всю постель. Черепашья головка у Симэня была умащена снадобьем. Держа обеими руками женщину за талию, он въезжал в нее и стремился только как можно теснее прижаться и глубже засадить свой веник, чтобы не торчало ни волоска.

– Батюшка, родной мой! – кричала жена Бэня, вытаращив глаза.