Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Слушала ее Ван и втихомолку злилась: «Вот дура! Расписала! А как же я, старуха, буду ему зубы заговаривать!»
Тут У Сун одной рукой схватил Цзиньлянь, а другой возлил жертвенное вино и предал огню бумажные деньги.
– Старший брат мой! — воскликнул он. — Твоя душа еще близко. Я, У Второй, вершу нынче месть за тебя.
Поняла Цзиньлянь, что дело плохо, и только хотела закричать, как У Сун зачерпнул из курильницы пригоршню золы и заткнул ей рот. Потом он пригнул ей голову к полу. Цзиньлянь сопротивлялась. У нее сбилась прическа и выпали шпильки. Чтобы она не вырывалась, У Сун пнул под ложечку, а потом встал ей на руки своими тяжелыми сапогами.
– Слыхал, ты уж больно бойкая, потаскуха, а? А ну-ка поглядим.
С
Ну и жесток был в этот момент У Сун, а какой жалкой казалась Цзиньлянь!
Да,
Пока живем — потребностей немало, А смерть пришла — и все ненужным стало.Ей шел тридцать второй год.
Только взгляните:
От руки мстителя в расцвете лет погибла. От меча карающего рассталась с жизнью красотка. Семь низших духов-по, ее покинув тело, унеслись в загробные Палаты чащоб и тенет [6] . Три высших духа-хунь, рассеявшись, вернулись в адский Град непрерывных страданий [7] . Навсегда закрылись очи-звезды. На голом полу, раскинувшись, в крови застыла. Губы закушены, отливают серебром белые зубы. Поодаль лежит отрубленная голова. И кажется, будто снег ранней весною повалил, сломал и запорошил ивы веточку в убранстве нитей золотых. И мнится, ветер неистовый конца зимы сорвал и растерзал нежнее яшмы сливовый цветок. Куда девались прежние чары и краса! Под кровом чьим найдет пристанище сей ночью ее душа?
В старину еще сложили стихи, в которых оплакивается страшная смерть Цзиньлянь.
Убийц-блудниц судьба непрочна. Свой век продлить бедняга тщится. Одежды разметались в клочья, И перед погребальной дщицей Стоит, от ужаса дрожа. А деверь жаждет расквитаться. Про честное он помнит братство. И прошлое ее богатство И упоительное блядство, Теперь не стоят ни гроша! Жизнь мчится, прошлую круша. Кто подлостью порочил душу, Тот жди возмездия в грядущем, Жди судьбоносного ножа. Так У Сун покончил с Цзиньлянь.– Убивают! — во весь голос закричала старая Ван.
У Сун подбежал к ней и одним ударом отрубил ей голову, а тело оттащил в сторону. Потом он подцепил на меч сердце и внутренности Цзиньлянь и пригвоздил их сзади под стрехой.
Начали отбивать ночные стражи.
– Дядя! Мне страшно! — промолвила Инъэр, все еще остававшаяся в запертой комнате.
– Не бойся, дочка! — успокоил ее У Сун. — Я тебя не трону.
Он бросился к дому старухи, решив покончить и с ее сыном Ван Чао, но тому не суждено было погибнуть.
Когда Ван Чао услыхал крик матери, ему стало ясно, что это У Сун чинит кровавую расправу. Он толкнулся было в одни ворота, потом в другие, но
– Караул! Караул! — закричал он.
Соседи по обе стороны сразу догадались о случившемся, но никто не решился даже приблизиться к дому У Суна.
У Сун тем временем перепрыгнул через стену и ворвался в дом старой Ван. На столе горел светильник, но не было ни души. Он распахнул старухин сундук, повыбрасывал оттуда всю одежду и под ней обнаружил шпильки, серьги, головные украшения и серебро. Старуха отдала Юэнян только двадцать лянов, остальные же восемьдесят припрятала для себя. У Сун, не долго думая, завязал их в узелок и, размахивая мечом, перемахнул через заднюю стену.
В пятую ночную стражу он миновал городские ворота и направился прямо к Крутому Перекрестку, где и укрылся в доме Чжан Цина [8]. Там же он сделался странствующим монахом, а потом примкнул к разбойникам с горы Лян [9].
Да,
Соседям зла не причиняй, не наноси вреда, И зубы на тебя точить не станут никогда.Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Следит за нами постоянно
Небес недреманное око,
Земные божества и духи
весьма неравнодушны к нам.
Придерживает наши страсти
законов грозная опека,
И ходят демоны за нами
в загробном царстве по пятам.
И прямоту, и верность, люди,
всегда в сердцах своих лелейте,
Порывы же страстей и гнева
в себе преодолеть умейте.
Кто постоянно неумерен,
тот позабудет дом родимый,
А кто ведет себя бесчестно,
тот положенье потеряет.
Путь воздержания прославим:
всегда пройти умейте мимо
Того, над чем смеются люди,
что отвращенье им внушает.
Итак, У Сун убил Цзиньлянь и старуху Ван, забрал серебро и ушел к разбойникам на гору Лян.
А теперь расскажем о Ван Чао. Выбежал он на улицу и стал звать околоточного. Когда они удостоверились, что дом У Суна заперт спереди и сзади, у старой Ван вскрыт сундук, вещи в беспорядке разбросаны по полу, а серебро похищено, им стало все ясно: У Сун убил обеих женщин и, забрав серебро, скрылся. Тогда Ван Чао с околоточным взломали ворота. Комната оказалась залитой кровью. На полу лежали два трупа. Сердце и внутренности Цзиньлянь висели пригвожденные мечем под стрехой. В комнате они нашли и Инъэр, но как ни расспрашивали ее, она только плакала.
Подробное дело о злодейском убийстве вместе с вещественными доказательствами было на другой же день представлено новому уездному правителю во время его утреннего заседания. Уроженец Хэбэя, из уезда Цзаоцян, области Чжэньдин, он, как и его предшественник, носил фамилию Ли, а звали его Чанци. Узнав об убийстве, он вызвал служащего управы и распорядился, чтобы тот в присутствии околоточного, соседей и членов семей пострадавших, Ван Чао и Инъэр, учинил расследование на месте. Как оно показало, У Сун, будучи пьян, в припадке гнева действительно убил урожденную Пань и старую Ван, о чем и было составлено письменное заключение. Местным стражникам и околоточному вменялось в обязанность прикрыть тела убитых землей и выставить охрану. Полиция города начала розыски убийцы. Было расклеено распоряжение, в котором казна объявила награду в пятьдесят лянов серебра тому, кто первым заявит о местонахождении У Суна.