Цветы в море зла

Пу Цзэн

Цайюнь решила, что надо поесть, и согласилась. Молча, без аппетита съела ужин, подождала еще часа два — по-прежнему никаких вестей. Молодая женщина снова начала нервничать. Внезапно в комнату вбежал Гуйэр и доложил:

— Третий господин прислал слугу сказать, что сегодня вечером ему не удастся выехать из города. Просит, чтобы госпожа не ждала его, а завтра надеется на свидание.

Цайюнь словно окатили ушатом холодной воды.

— Завтра? — презрительно хмыкнула она. — Что он, смеется, что ли? Я буду делать то, что мне нужно!

Вся

пылая от гнева, она приказала Гуйэру закладывать карету. Когда она добралась домой, стояла уже вторая стража. Цайюнь отлично знала, что госпожа Чжан еще не спит, но не пошла пожелать ей спокойной ночи, а отправилась прямо к себе. Быстро раздевшись, она швырнула платье на пол, так что горничная даже не успела подхватить его, и юркнула в постель. Но заснуть она, конечно, не могла. Губы ее шептали проклятия Суню Третьему, а мысли невольно возвращались к нему: какой он смелый, ловкий, нежный! Стоило бы ей сегодня провести с ним время, и она с лихвой искупила бы вынужденный двухмесячный пост! И вдруг такая неудача: идиотский спектакль во дворце князя заставил ее зря прождать целый вечер!

Но чем больше Цайюнь думала о Суне Третьем, тем сильнее любила его и желала. Что же делать?!

Так Цайюнь проворочалась с боку на бок всю ночь, а едва рассвело, послала Гуйэра на прежнее место условиться о встрече. Умывшись и причесавшись, она, по обыкновению, отправилась пожелать доброго утра госпоже Чжан. Та, естественно, встретила ее не очень дружелюбно. Спросила, куда вчера отлучалась Цайюнь и почему так поздно вернулась. Наложница попробовала было отделаться от нее несколькими фразами о том, что ездила смотреть представление. Но госпожа Чжан, напустив на себя суровость, начала поучать:

— Сейчас ты не должна потакать всем своим желаниям, как при жизни мужа! Если хочешь хранить ему верность, следуй правилам приличия. А то еще и ста дней после его смерти не прошло, а ты уже целые ночи проводишь вне дома. На что это похоже?!

Но Цайюнь не стала дожидаться, пока госпожа Чжан скажет все до конца. Отвернувшись, она с холодной усмешкой произнесла:

— Какие там еще правила приличия? Чуть что, начинаете меня пугать правилами! Это для вас, законных жен, они существуют, вот вы и кричите о них на каждом шагу. А я всего лишь наложница, прав никаких не имею, так нечего мне и о правилах говорить! Если вы боитесь за мою репутацию — отпустите меня подобру-поздорову! А если хотите, чтоб я соблюдала приличия, отдайте мне сперва ваше звание законной жены!

Она гордо вскинула голову и, повернувшись, пошла к себе в спальню. Госпожу Чжан, не ожидавшую такого отпора, едва не хватил удар от ярости. Но Цайюнь было до этого мало дела: у дверей спальни ее уже поджидал Гуйэр, который сообщил, что Сунь Третий ждет ее. Забыв про еду, Цайюнь тотчас вскочила в карету и одна, не взяв с собой даже служанки, стремительно полетела на Косую улицу. Когда она очутилась возле знакомого дома, из ворот вышел Сунь Третий в нарядном платье, с круглым шелковым веером в руках.

Завидев Цайюнь, он собственноручно подставил к дверцам кареты скамеечку и помог молодой женщине сойти.

— Я знаю, вчера я рассердил вас, — начал он, ведя Цайюнь к воротам. — Вы напрасно прождали целый вечер и наверняка ругали меня. Но эти князья думают только о своих развлечениях: вцепились в меня и ни за что не хотели отпускать. Им наплевать даже, если у человека вся жизнь от этого зависит! Остается только просить у вас прощения!

Цайюнь оттолкнула его руку и быстро пошла вперед.

— Довольно! — сказала она, окинув Суня Третьего гневным взглядом. — Не люблю, когда меня жалеют, как кошка мышку. Я отлично понимаю, в каком спектакле ты вчера играл. Кто, кроме меня, дуры, поверил бы в эту выдумку?

Сунь Третий одним прыжком нагнал женщину и стал клясться:

— Вы ошибаетесь! Пусть меня поразит проказа, если вру!

Они вошли в комнату и сели за круглый лакированный столик с изображением ста жаворонков. Фарфоровые табуретки были покрыты парчовыми подушечками, расшитыми красными цветами по серебряному фону. На столе стояла ваза с засахаренными фруктами и две чашки из цветного фарфора времен императора Канси. Привратница подошла, чтобы прислуживать гостям, но Цайюнь велела ей пойти отдохнуть. Любовники остались в комнате одни. Они так давно не виделись друг с другом, что, естественно, начали с разговора о том, как трудно им было перенести разлуку.

— Что ты думаешь сейчас делать? — спросил Сунь Третий, пристально глядя на Цайюнь. — Неужели ты собираешься хранить верность старому Цзиню? Мне кажется, ты не настолько глупа!

— Вот это как раз меня и волнует, — ответила Цайюнь. — Я одинокая женщина, которой к тому же недостает жизненного опыта. Единственный советник у меня — это сердце, кому еще могу я довериться?

Сунь Третий осклабился:

— Разве я не преданный друг?

— Тогда что ты мне посоветуешь?

Сунь подумал, что удобный момент настал. Однако лезть на рожон было еще рано — огонь не разгорелся, и он решил пока не выдавать своих намерений.

— Я очень хорошо понимаю тебя, — ответил он. — Говоря откровенно, даже если ты захочешь хранить верность своему покойному мужу, родственники Цзиня не позволят тебе это сделать. Продадут тебя в другую семью — и весь разговор. Да и сохранение верности ни к чему не приведет. Поэтому я бы на твоем месте ушел из их дома — это самый лучший выход.

— Ну а дальше что?

— Такой женщине, как ты, снова становиться гетерой не стоит. К тому же семья Цзинь может согласиться на твой уход, но ни в коем случае не согласится, чтобы ты торговала собой. По чести говоря, тебе следует подыскать хорошего мужа. Впрочем, для человека, попробовавшего шар-рыбу, все кушанья покажутся пресными: после того как ты была замужем за лауреатом, тебе, пожалуй, не найти подходящего человека.

Цайюнь внезапно опустила голову и закрыла лицо платочком.