Цветы в море зла
Шрифт:
— Юньцюй! Довольно тебе киснуть! Пойдем прогуляемся хоть разок! Ты знаешь наложницу покойного лауреата столичных экзаменов Фу Цайюнь?
— Это та самая, которая умудрилась сфотографироваться вместе с германской императрицей? — спросил Ян Юньцюй. — Что с ней сейчас?
— Она покинула семью Цзиней, переменила имя и открыла веселый дом в квартале Счастье ласточки [328] . Вчера мы пировали в ресторане, и я уже приглашал ее к себе. А сегодня я сам решил устроить пирушку — специально, чтобы развлечь тебя!
328
Счастье
Не желая слушать возражений Ян Юньцюя, он схватил его за руку и потащил за собой. У ворот их ждала коляска. Свистнула плеть, раздался крик возницы, и повозка в одно мгновение оказалась в квартале Счастье ласточки.
Когда друзья поднялись к Цайюнь, выяснилось, что ее ненадолго вызвали в какое-то другое место. Здесь было лишь несколько модных девиц, которые буквально сбились с ног, стараясь угодить многочисленным гостям, переполнявшим три комнаты заведения. Для Лу Чунгуя был оставлен специальный кабинет.
— Господин Лу, — засмеялась девица Амао, строя ему глазки, — вы уж извините нас: когда госпожа придет, она сама займется вами и постарается наверстать упущенное!
Лу Чунгуй улыбнулся в знак того, что готов ждать. Ян Юньцюй огляделся: комната была убрана богато и с большим вкусом. Широкая кушетка с парчовой обивкой, металлическая кровать с тонкой резьбой и ажурным пологом, на стенах — картины знаменитых художников, на полу — цветной русский ковер… Ян заглянул в следующую комнату. Там был уже накрыт стол, вокруг которого сидело множество гостей с благородными лицами.
Внезапно до слуха Ян Юньцюя донеслась гуандунская речь. Он весь обратился в слух.
— Повсюду ищут Чэнь Цина, а он, оказывается, удрал в Японию! — говорил один из гостей постарше. — Там мы его и встретили!..
— Все равно схватить его не удалось, — вставил другой. — Он целыми днями вместе с Амахиро Тацухаку обсуждает революционные проблемы!
— Даже если бы он сам лез мне в руки, я все равно бы его не взял, — возразил старик. — Что толку? Схватишь одного, а на его месте другой появится!..
Ян Юньцюй чуть не заплясал от радости.
— Слышишь? — толкнув в бок Лу Чунгуя, прошептал он. — Мы, можно сказать, железные туфли истоптали в поисках Чэнь Цина, а теперь без всякого труда узнали, где он!
— Что это за люди? — так же тихо спросил Лу. — Погоди, я сейчас узнаю!
Он махнул рукой Амао, которая стояла у окна в соседней комнате. Дверная занавеска была откинута; девушка заметила его жест и приблизилась.
Воистину:
Схвачен был словно облако Муж, которому равных нет. Первой в мире красавицы Отыскался в притоне след.Если хотите знать, что ответила друзьям Амао, прочтите следующую главу.
Глава тридцатая
В ПЬЕСЕ «БЕЛАЯ ОТМЕЛЬ» ЗНАМЕНИТЫЙ АКТЕР БРОСАЕТ ШЛЯПУ. ВОЗЛЕ ГАВАНИ СИНЕГО СОЛНЦА ПРЕКРАСНАЯ ПТИЦА УПАРХИВАЕТ ИЗ КЛЕТКИ
Вы уже знаете о том, что член Союза возрождения Китая Лу Чунгуй пригласил
Я думаю, когда читатель дойдет до этого места, он непременно скажет, что мы отклонились от главной темы: ведь я не рассказал, что случилось с Цайюнь после того, как она с госпожой Чжан выехала из столицы. К тому же читатель вправе недоумевать, каким образом Цайюнь, твердо пообещавшая целый год соблюдать траур по мужу, убежала из дому немедленно после прибытия на юг.
Здесь я прошу читателя извинить меня за то, что у меня всего один язык, неспособный говорить сразу о двух вещах. Если вас действительно интересуют приключения Цайюнь, позвольте мне рассказать о них с начала до конца. Как известно, наложница еще при жизни Цзинь Вэньцина вступила в связь со знаменитым исполнителем военных ролей Сунем Третьим, который занял оставшееся вакантным место Афу. Их знакомство состоялось в ресторане «Звезда литературы», на праздновании дня рождения начальника отдела департамента дворцовых дел Гуань Цина.
Дело в том, что Гуань Цин некогда был главарем столичных лоботрясов и очень любил театр. Его дочь, по прозванию Пятая красавица, на самом деле не блистала красотой, но зато отличалась весьма вольным поведением. Переодевшись в мужское платье [329] , она частенько захаживала в рестораны и так же, как отец, слыла в Пекине заядлой театралкой. Поэтому сейчас, когда по случаю дня рождения в ресторане решили устроить спектакль, на него были приглашены чуть ли не все знаменитые актеры столицы. Среди них оказался, конечно, и Сунь Третий.
329
Переодевшись в мужское платье… —В старом Китае женщинам запрещалось посещать театры.
Цзинь Вэньцин — гордость академических кругов — всегда относился к Гуань Цину с пренебрежением, но Цайюнь очень сблизилась с Пятой красавицей на почве сходных вкусов и, разумеется, не упустила случая полюбоваться на столь грандиозное представление. Вместе с несколькими столичными львицами и дочерью хозяина она заняла специальную ложу. Женщины смотрели пьесу и без всякого стеснения болтали: одни разбирали по косточкам внешний вид и костюм героя и героини, другие обсуждали игру и пение исполнителей ролей стариков и женщин. Разговор велся горячо и весело.
Когда какой-нибудь отрывок пьесы приходился им по душе, они точно так же, как мужчины, вынимали из карманов красные конверты с деньгами и приказывали служанкам бросать их на сцену. Из-за кулис тотчас появлялся слуга, который кланялся и кричал: «Благодарим такую-то госпожу или такую-то барышню за подарок!» Некоторые актеры посмышленее даже сами поднимались в ложу с изъявлениями признательности. Светские львицы вовсю заигрывали с ними. «Я немало видела спектаклей на званых обедах в столице, — подумала про себя Цайюнь, — но на театральное представление маньчжуров попала впервые. Оказывается, это очень интересно! Здесь, пожалуй, веселятся не менее свободно, чем на балах и ужинах в Париже и Берлине!»