Цветы в пустоте
Шрифт:
Это означало, что он поделился этой тайной, как величайшей драгоценностью, только с ним, с Сильвенио. От этого у него разливался внутри какой-то щемящий восторг, и на какое-то время он даже позволил себе забыть, кто он и к кому ему придётся вернуться, когда этот короткий миг абсолютного счастья так или иначе закончится. То есть – не забыть, нет, этого он не смог бы при всём желании, но хотя бы не придавать этому сейчас значения.
Рука Мартина была умеренно-тёплая, умеренно-мягкая, как он сам, и в то же время в ней определённо ощущалась сила – не как у Аргзы, а гораздо плавнее, возвышеннее, добрее. Сам Мартин смотрел на него с какой-то непонятной тоской, и только теперnbsp;ь, когда световое шоу
– Что-то не так?
Мартин сначала кивнул, потом помотал головой. Вздохнул, осознавая глупость своего поведения, крепче сжал его ладонь.
– Мне кажется, ты самое прекрасное создание во всей Вселенной, Сильвенио. Прости меня, если такие слова тебя пугают, но ты же знаешь, я привык быть честным.
Сильвенио вздрогнул: не то чтобы такие слова его действительно пугали, просто он совершенно не представлял, как на них нужно правильно реагировать. Раньше ему никто и никогда такого не говорил – разве что, мама с папой, но для родителей естественно души не чаять в своём ребёнке. Однако, надо сказать, смущение, испытываемое им, было приятным.
– Я… наверное, мне надо сказать "спасибо" или что-то ещё… я не знаю… Да, спасибо. Благодарю. Правда.
Улыбка вернулась на лицо миротворца.
– Ты очень обидишься, если я тебя сейчас поцелую?
Сильвенио издал горький смешок: Аргза никогда его не спрашивал. А Мартин был… хороший. Очень. Очень-очень хороший.
– Нет… я не обижусь.
Мартин оказался совсем близко, и от него пахло мятой. Мятой и апельсинами. Сильвенио закрыл глаза, почувствовав на своём лице его дыхание: Аргза ни разу ещё не целовал его в губы – слишком уж чувственным, наверное, являлся такой жест для грубого варвара – и теперь лёгкий незатейливый интерес к новому для него занятию щекотал Сильвенио изнутри и дразнил перспективой разнообразить ощущения. Он гадал, каким будет его первый настоящий поцелуй (где-то он читал, что "настоящий" – это только так, в губы), волнуясь и нервничая, а Мартин был спокоен, как всегда, и приближался как-то чересчур медленно, словно боясь повредить, как хрупкую фарфоровую статуэтку…
И его первый настоящий поцелуй так и не состоялся: в тот самый миг, когда их губы почти соприкоснулись, сзади раздалось глухое звериное рычание, и в тот же миг Сильвенио был больно оттащен от миротворца за длинный хвост. Он коротко вскрикнул – и встретился глазами с бешеным взглядом нависшего над ним Аргзы, который появился совершенно неожиданно – явно использовал Тёмную технику.
– Возомнили себя самыми умными, голубки?! – прорычал он, яростно наматывая синий хвост на кулак и заставляя Сильвенио прогнуться назад в позвоночнике. – Оставили мне иллюзию, а сами пошли лизаться в уголке?! Хочу разочаровать: я не такой уж идиот. Значит, так. Ты, Люмен, действительно меня разозлил на этот раз. Не приближайся к нему больше даже на пару десятков метров, если хочешь жить и сохранить свои кости целыми. А с тобой, – он снова дёрнул руку с зажатыми в кулаке волосами на себя. – Мы разберёмся на корабле, поганец.
На обычно светлое и одухотворённое лицо Мартина мгновенно легла гневная тень.
– Ну уж нет, Паук! Моему терпению тоже, знаешь ли, есть предел! Я люблю Сильвенио всем сердцем и не позволю, чтобы ты так с ним обращался. Он не заслуживает такой страшной участи – быть твоим рабом!
– Хочешь попытаться объявить мне войну? – глаза пирата угрожающе сузились, а оскал стал совсем хищным.
– Да хоть бы и так! В конце концов, я…
– Нет!
Мартин
– Не надо из-за меня начинать войну, Мартин, пожалуйста, не надо… Ты не воин, ты миротворец, ты лучше и сильнее – духовно. Я не хочу, чтобы ты воевал, Мартин… не хочу. Не из-за меня. Не опускайся… до его уровня.
Слова, надо сказать, дались ему нелегко. Больше всего на свете он хотел сейчас закричать, заплакать, как маленький ребёнок, и умолять спасти его, умолять спасти любым способом, умолять показать ему, что в его жизни ещё действительно может быть что-то хорошее. Но он же теперь взрослый, а взрослым приходится порой принимать трудные решения. Очень трудные.
– До чьего уровня, ну-ка, повтори? – Аргза дёрнул его волосы ещё раз и одновременно врезал сзади кулаком под рёбра. – Ты ещё больше нарваться хочешь?
Сильвенио охнул, но заставил себя стоять более-менее прямо, что в таком унизительном положении сделать было довольно трудно.
– Нет, сир, не хочу, мне и так уже больно, и я склонен полагать, что если вы ударите меня так ещё раз, то сломаете мне рёбра. В таком случае я, скорее всего, просто потеряю сознание. Но я был бы благодарен, если бы вы перед этим хотя бы дали мне… попрощаться. Раз уж… раз уж я вряд ли ещё раз увижу этого человека.
Что-то такое было в его тоне спокойно-обречённое, что даже съедаемый ревностью Аргза вдруг нехотя кивнул и отпустил его из своей хватки, скрипнув зубами. Сильвенио подошёл к Мартину и порывисто его обнял, чувствуя, как тот в ответ беспомощно прижимает его к себе. Аргза скрипнул зубами ещё раз, громче и злее, но не вмешивался.
– Я… понимаю, наверное, почему ты не хочешь, чтобы я вступал в войну… Но я просто не могу жить спокойно с мыслью, что это чудовище…
Сильвенио вдохнул в последний раз запах мяты и апельсинов и отстранился, отходя на шаг. На самом деле, не так уж и сильно он был разочарован: слишком призрачной, слишком невозможной была надежда на счастье. Во всяком случае, сейчас ещё не пришло время его свободы. Когда придёт – он не знал, но пока ещё способен был верить, что однажды это случится.
– Просто не попадайся ему – и это уже будет хорошо. Я… справлюсь. Уже справляюсь, ты же видишь. Всё нормально.
Мартин смотрел на него с явственной болью. Сделал было шаг к нему – почти машинально – но затем отступил сам, всё понимая и осознавая.
– Я найду способ тебя вытащить, – пообещал он. – Обязательно найду. И как можно скорее.
Сильвенио только кивнул, ничего не говоря. Аргза, вконец разозлённый этой их сопливой сценой, снова намотал на кулак его хвост и потащил его обратно в бар, как на поводке, ничуть не заботясь о том, что тот за ним не успевает.
– Всё ясно, надеюсь, Мартин Люмен? Подойдёшь к нему ещё раз – в порошок сотру. Обоих.
Так, за волосы, он протащил Сильвенио через весь бар и через весь корабль до кабины. Тот лишь жмурился и кусал губы, ни на кого по пути не глядя – понимал, что в какой-то мере виноват был сам, потому что не подумал о том, что Аргза может распознавать иллюзии, но это не мешало горькой, бессильной обиде душить его изнутри.
Первым же ударом Аргза действительно едва не сломал ему рёбра. Удивительно, как он ещё умел вовремя останавливаться, с его-то физическими возможностями. Сильвенио не стал вставать с пола, куда отлетел по инерции, и зажмурился сильнее, уныло прикидывая про себя, насколько именно зол варвар и успокоится ли сегодня вообще.