Цветы в пустоте
Шрифт:
– Сир… зачем вы так? – терять уже, похоже, всё равно было нечего, и слова рвались наружу сами. – Я же ваш, и вы это знаете. У меня ваше клеймо на лице. Ошейник со встроенным маяком. Я знаю, что не смогу от вас сбежать, скорее всего. Я ваш, и вашим останусь… Но зачем вы лишаете меня даже… надежды на лучшую участь? Почему я не могу хотя бы просто мечтать о том, что я мог бы быть свободным и… любимым?
Он ожидал, что если у него и был шанс отделаться парой ударов и очередным публичным унижением в виде таскания за волосы на глазах у всего бара, то уж после этого ему точно придётся проваляться в медицинском крыле несколько дней. Но новых ударов не последовало,
– Я – твоя лучшая участь, – произнёс варвар с нажимом, отчётливо чеканя каждое слово. – Только я. Ты меня понял?
Сильвенио моргнул, глядя, как пират разворачивается и уходит из кабины. Похоже, он действительно легко отделался за сегодняшнее.
– Как скажете, милорд…
***
– Напомни мне, почему я согласился на всю эту хрень вместо того, чтобы просто разломать всё там к чертям, уничтожив недовольных, и забрать то, что мне нужно.
Сильвенио опустил глаза. На самом деле, как он прекрасно догадывался, настоящая причина внезапного согласия Аргзы с его планом состояла всего лишь в том, что после расставания с Мартином он уже довольно долго хандрил, а хандрящим он был варвару просто неинтересен. В общем-то, Сильвенио не думал, что это действительно улучшит его настроение: съедающая его тоска всё равно должна была пройти сама собой. Время лечит, время – универсальное лекарство, особенно учитывая, что даже на тайные звонки Мартина он больше не отвечал, чтобы не травить обоим душу. Но говорить обо всех этих догадках пирату было совсем необязательно.
– Потому что убийство и разрушения – не самый лучший выход, сир. Тем более, когда можно обойтись без этого. И ещё – потому что одна из первых баз Федерации неустанно дрейфует вокруг этой планеты, и, несомненно, вмешается, если начнут поступать жалобы. Не факт, что мы в таком случае сможем уйти без потерь, не говоря уже о получении вами желаемого.
Аргза неопределённо хмыкнул, делая вид, что принимает такие аргументы на веру. Потом на лице его зажёгся интерес, и он оглядел помощника ещё раз – теперь уже внимательнее. Тот, надо сказать, выглядел более чем непривычно, но всё равно почему-то безупречно: умело задрапированная на манер древнеримской тоги красно-золотистая ткань, охватывающая тонкое тело тяжёлыми складками, смотрелась на нём не хуже обычного серого костюма, а кожа, заметно потемневшая из-за прилепленных к ней под одеждой специальных пластырей для распространения временного загара, казалась весьма и весьма экзотическим дополнением к густо подведённым чёрной краской глазам. Бледный книжный червь превратился в соблазнительного солнечного принца. При взгляде на него у Аргзы приятно тяжелело в паху: этот облик как нельзя лучше отражал почти все идеалы красоты для выходцев с Архагла. Правда, в обычном виде Сильвенио почему-то нравился ему ничуть не меньше.
– Тебе идёт, – заметил пират, притягивая его к себе и задумчиво проводя ладонью от неприкрытого драпировкой колена выше до бедра.
Сильвенио осторожно положил руки ему на плечи, чтобы попытаться отстраниться, но ладонь ползла всё выше и держала всё крепче. Он терпеливо вздохнул.
– Сир, вам,
– Моего хозяина, – подсказал тот с усмешкой и вынул руку из-под ткани, запутавшись в многочисленных складках. – Я помню. И я здорово подозреваю, что ты предложил весь этот план исключительно для того, чтобы насладиться этой небольшой, но, несомненно, приятной местью.
Сильвенио с облегчением выскользнул из его хватки и на всякий случай отошёл подальше. Но руки у огромного варвара были длинные, и он снова оказался притянут обратно. Иногда ему казалось, что руки Аргзы Грэна достанут его даже на краю мира.
– Сир, я вынужден напомнить вам, что я не одобряю само понятие мести, как и весь мой народ, и предстоящий нам с вами совместный грабёж, уж поверьте, не доставляет мне удовольствия сейчас – не доставит и в перспективе. Но, тем не менее, предложенное мной решение кажется мне наиболее разумным, потому что о нужном вам артефакте мы можем узнать только на здешнем рынке, а вы не знаете языка, и если принять во внимание тот факт, что местные богатые коллекционеры, с которыми будут охотнее всего делиться подобными сведениями, больше походят телосложением на представителей моей расы, и что, согласно проанализированным мной данным, пиратов они не берут даже в телохранители, только в рабы, то…
Аргза нетерпеливо отмахнулся и привычно, по-звериному начал вылизывать ему ухо. Всё это Сильвенио говорил уже много раз, и всё это Аргза уже прекрасно знал, но это ничуть не убавляло его раздражения. Да и потом, ему почему-то никогда не нравились чужие длинные логические цепочки. Даже если они и вправду были сугубо логическими. У варваров логика всегда была своя собственная, простая и действенная: врагов – атаковать, желаемого – добиваться, своего – не упускать из рук, а все разговоры – как-нибудь потом, а лучше – в другой жизни, если она будет. На уровне инстинктов жить было гораздо проще и полезнее. Что, впрочем, не мешало ещё ни одному варвару рассуждать здраво, когда это требуется для их целей.
Сильвенио отвернулся с усталым безразличием, больше не пытаясь ненавязчиво выскользнуть из собственнически облапывающих его рук и – тоже привычно – обмякая в его руках живой куклой. Он уже давно уяснил, что так было гораздо проще, чем пытаться увещевать пирата заняться наконец делом, которое, между прочим, только ему и нужно, в общем-то. Работало всегда безотказно: если он проявлял подобное покорное равнодушие, а у Аргзы не было достаточно времени, чтобы попытаться его как-то растормошить, то домогательства быстро прекращались. Целовать и лапать куклу ему было определённо скучно.
Они вышли из замаскированного под торговое судно корабля вместе. Тонкий фиктивный поводок, закреплённый посередине ладони Сильвенио и ведущий к такому же фиктивному ошейнику на шее варвара, Аргзу ужасно позабавил, и он едва удержался от хохота, когда представил, как они, должно быть, выглядят сейчас со стороны: субтильный паренёк с печальными глазами, аккуратно завёрнутый в какие-то тряпки, со смешными голыми коленками, с абсолютно безволосыми и гладкими ножками-спичками – и его широкоплечий трёхметровый "раб" со взглядом убийцы и в одной лишь набедренной повязке.