Цветы в пустоте
Шрифт:
Нет, он совершенно не хотел её оскорблять, Хенна не заслуживала никаких оскорблений, тем более, с его стороны, а ведь он столь многим ей обязан. И будет обязан ещё больше, если ей всё же удастся отправить его домой, а в таком случае он после даже не сможет её отблагодарить. Сделав все эти заключения, он вздохнул и начал аккуратно расшнуровывать её открытые доспехи, в которых она умудрялась ходить весь день. Если она хочет получить его сегодня ночью – что ж, пусть.
Он, видимо, слишком медлил, потому что Хенна нетерпеливо высвободилась из доспехов и кольчуги сама и подтолкнула его к кровати, чтобы стянуть с него всю нижнюю часть одежды – куртка уже была отброшена куда-то в угол. Потом вдруг остановилась и как-то хмуро оглядела его, оставшегося в одном белье. Он знал, на что на смотрит: некоторые особенно глубокие синяки
– Всё в порядке, – поспешил заверить Сильвенио. – Эти следы… скоро исчезнут. Я уже к ним привык.
Она покачала головой и за локоть потянула его к кровати.
– Чувствую себя так, будто собираюсь насиловать несчастного ребёнка, которого, к тому же, бьют родители – я, наверное, ещё большая извращенка, чем Илка, – проворчала она и искоса глянула на него. – Ты точно в порядке – ну, с этим всем? Повторяю: я не принуждаю.
Он улыбнулся, опираясь о постель коленями и нависая над ней сверху, поцеловал её в плечо, заскользил кончиками пальцев по твёрдому плоскому животу.
– Да, леди Хенна, я в порядке. Идея совокупления не вызывает у меня отвращения сама по себе, к тому же, я действительно хочу вас отблагодарить за всё и сделать вам приятно. Если вы хотите, чтобы я выразил вам свою искреннюю признательность именно так – я не в праве отказать.
Хенна засмеялась и притянула его в новый глубокий поцелуй, простонав только:
– Я не леди!!!
Потом слова как-то сами собой закончились, и на комнату опустилась уютная, жаркая тишина. Хенна была вся раскалённая, прямо как Аргза, но если у того тепло распространялось равномерно по всему телу, то Хенна полыхала как-то частями, словно огненные шары путешествовали от одного участка её тела к другому с умопомрачительной скоростью. Сильвенио попытался отследить хотя бы один такой шар огня ладонью, затем губами – не вышло, упустил. Зато Хенне, похоже, его исследование понравилось, и она, довольно выгнувшись навстречу его движению, одобрительно обвела языком его ухо. Подвижная, как ртуть, гибкая и горячая, она едва-едва позволяла ему перехватить инициативу в некоторые моменты, но в целом являлась бесспорной и полноценной хозяйкой ситуации. Сильвенио же, впервые имеющий подобный опыт с женщиной, никак не мог заставить свой разум перестать каталогизировать, и потому невольно сопоставлял различия, подмечал интересные особенности, изучал новую для него сторону вопроса. Однако он был благодарен Хенне теперь уже хотя бы за то, что она и не требовала от него ничего невозможного: она фактически сделала всё сама, за него, хотя он не мог не признать, что удовольствие в итоге получили они оба. Она направляла его, подсказывала своими движениями нужную позу, стимулировала жаркими умелыми ладонями, и если он делал всё правильно, то она гортанно рычала и выгибалась, отчего у него периодически приятно мутнело перед глазами. Е
му оставалось купаться в её жаре, в её глазах, в её страсти – и ему это до безумия нравилось.
После, когда всё закончилось, Хенна раскинулась на простынях, вновь неизбежно напоминая довольную кошку. Сильвенио сел в кровати, заворачиваясь в покрывало – спать не хотелось, да и оставаться в чужой постели было как-то неловко. Одно дело – спать в кровати Аргзы, к которому он успел за эти годы основательно привыкнуть, и совсем другое – оставаться на ночь пусть даже с Хенной. Теперь, когда чуточку схлынула волна благоговейного трепета, ему было стыдно и как-то неуютно. Её взгляд из-под полуопущенных век прожигал ему спину: одного раза ей явно было недостаточно, но настаивать она больше не стала.
– Чего ты вскочил? – поинтересовалась она лениво, тронув его поясницу. – Полежи ещё, я тебя не гоню. Или засмущался теперь?
– Да, немного… простите.
– Жалеешь, что ли, что изменил своему хозяину? – она тихо прыснула в кулак. – Да брось, он-то уже, небось, развлекается там с кем-то из своих рабочих, пока тебя нет.
– Я знаю, – он повернулся к ней, поменял позу, поджав под себя ноги, но из покрывала разворачиваться не стал. – Я знаю, леди, что тут не о чем жалеть, как и о том, что господин Аргза не из тех, кто будет соблюдать какие-то… м… нормы поведения в этом плане. Просто… просто всё
– Друг? Хм, – она задумчиво улыбнулась. – Хорошо. Звучит неплохо. Хотя и не хуже, чем "любовник".
Он покраснел, в который раз за вечер.
– Леди Хенна…
Воительница рассмеялась и сладко потянулась в постели, закинув руки за голову.
– Расскажи мне о нём, мальчик. О Пауке. Почему он тобой так дорожит? Ты замечательный, не пойми неправильно, но я знаю этого мерзавца: он ни к кому ещё не относился так трепетно. И так долго. У него вообще, по-моему, самые долгие отношения длятся не больше двух-трёх ночей. Сомневаюсь, что у него даже на его родной планете постоянный партнёр был.
– Я не знаю, почему так, леди. Но, полагаю, я всё же не единственное исключение: вы были с ним гораздо дольше.
– Ну, дольше двух ночей уж точно, но меньше, чем ты. Хотя, как видишь, он до сих пор никак не идёт у меня из головы, да и он, готова поспорить, частенько обо мне вспоминает.
– И всё-таки вы расстались?
Она на мгновение сморщила нос.
– Ну да. Мы, знаешь ли, не лучшая пара. Он хотел меня полностью контролировать и бесился, поскольку я этого ему делать не позволяла. А я хотела, чтобы он хоть немного перестал быть таким придурком – и тоже, в общем, не получала желаемого. Мы оба слишком хотели власти друг над другом и в то же время не хотели ничем жертвовать. А отношения – это всегда компромисс, верно? Только вот… я сомневаюсь, что он на этот компромисс будет когда-либо способен.
Сильвенио ощутил мимолётный прилив чего-то, подозрительно похожего на гордость, и сразу же заглушил этот порыв. Но всё же не удержался и заметил тихо:
– Я научил его извиняться…
Хенна издала недоверчивый горловой звук.
– Серьёзно? А тапочки он тебе не приносит?
– Серьёзно. Не приносит, разумеется. Но извиняется. Хотя и редко…
– Ха! Если он извинился перед тобой хотя бы один раз – ты уже герой!
– Я не думаю, что…
– Знаешь, – перебила она. – Он выглядит с тобой счастливым. Со стороны, наверное, незаметно, но я-то не совсем "сторона". То, как он на тебя смотрит… это даже не смешно. Как будто ты – его сокровище. Он смотрел так на тебя ещё тогда, в день нашей с тобой первой встречи.
– Что вы такое говорите, леди… Он тогда чуть не изнасиловал меня прямо там, на столе, вам ли не помнить… Я тогда хотел провалиться сквозь землю от стыда…
– Ты стоял к нему спиной, разве нет? Поверь мне, Сио: так, как он смотрел на тебя – и смотрит до сих пор! – так он не смотрел ни на кого. Не сомневаюсь, что при этом он остаётся тем ещё ублюдком и не даёт тебе спокойной жизни, но с этим уже ничего не поделать. Тебе хоть нравилось с ним? Хоть немного? Или он, как дракон, только стережёт своё сокровище, ничего не давая взамен?
Сильвенио задумался, глядя в пространство и плотнее кутаясь в покрывало. Он считал себя, вообще-то, довольно внимательным, однако вечно оказывалось вдруг, что он всё-таки что-то упустил. Особенно часто он ошибался с выводами насчёт Аргзы. Или это ошибались окружающие? Джерри говорил, что Аргза всегда относился к Сильвенио лучше, чем к остальным рабам, но Джерри был мёртв; разве это означает хорошее отношение – убивать чьего-то лучшего друга? Аргза почти не бил его, зато и к его словам он был гораздо более придирчив, и наказания его были тяжелее. Теперь Хенна заявила, что Аргза как-то по-особенному на него смотрит, и – да, он и сам помнил все те странные тёплые взгляды и улыбки, которые варвар посвящал одному ему, но… в свете многих его действий и поступков все эти улыбки и взгляды, честно говоря, немного обесценивались. Или же наоборот, их в таком случае следовало ценить ещё больше? Сильвенио так и не мог решить, какую систему ценностей здесь следует применять. Аргза определённо не был нормальным… или, напротив, он как раз и был нормален, а эрланские представления о том, что является для людей нормой, безнадёжно устарели, пока они жили в своём затворничестве? Столько вопросов – и ни одного точного ответа, который нельзя было бы оспорить.