Цыганочка с выходом
Шрифт:
— Ну, откуда ты золотишко сперла, — пьяно и застенчиво буркнул бомж.
Альбину передернуло.
— Чего ты хочешь? — глядя на сталактит соплей из ужасающей по размерам ноздри, кашлянула Альбина.
— Половину, — быстро сказал бомж.
— Приходи к моей двери через полчаса, — стараясь не вдыхать запах, исходящий от Ильи, сказала вдова.
— До скорого, — деловито сказал бомж.
У Альбины в память о муже осталась капсула с ядом гадюки индийской (для Натанчика, мысленно шутила Альбина Хасановна). От этого яда кровь загустевает и
Через полчаса философски настроенный бомж поднялся на четвертый этаж и стукнул трижды в дверь 48 квартиры. Никто ему не открыл. Бомж нахмурился и посмотрел под ноги, на половичке одиноко лежала бутылка водки — „Цар-ская“, прочел по слогам он.
— Записка… — взяв в руки клочок розовой бумаги, бомж повертел его и, наконец, разобрал: „Срочно уехала. Пока — вот это. Если желаете“.
Илья Леонидович взял бутылку и пошел в трансформаторную будку. Вдова через глазок наблюдала за ним.
— Дармовщинка, — выпив полбутылки и занюхав лимонной корочкой, сказал Илья Леонидович и провалился в сон.
В вечный.
— Уберите кошку-у-у!.. — кричал слепой Жидков, если лабрадор кидался на четвероногую, вместо сопровождения незрячего хозяина по его слепым делам.
Кошка, а это был цвета лондонского тумана — Скаредный Кот, от охотничьей собаки — лабрадора кинулся прямо под трансформаторную будку! Лабрадор за ним — сунув морду между кирпичами и подвывая от наслаждения! Кот орал и шипел, отбиваясь лапой, а слепой Жидков, у которого поводок от ошейника был намертво привязан к ремню на брюках, — руки-то у него были заняты двумя сумками, влетел в будку и упал на бомжа!
Тот прохрипел, вглядываясь в гладкое лицо слепого в стильных очках:
— Помираю, дядя… Спаси мою бессмертную душу!
На что Жидков встал на четвереньки и, кое-как поднявшись, ответил:
— Каждый свою… каждый свою!..
Но „скорую“ вызвал, сразу, как только поймал озорника в ошейнике. И Илья Леонидович был спасен, также остался живым Скаредный Кот из соседней „сталинки“. Никто в тот день не простился с жизнью.
Мы с Таней вошли в подъезд одновременно. Я — из больницы, она — с похорон.
Я подняла глаза и в темноте сказала:
— Здравствуй, Таня.
Она сказала:
— Привет, Наташ.
Мы развернулись и пошли — она к лифту, держа сверток с дочкой, а я вздохнула и свернула к 34 квартире, за которой дружно лаяли собаки.
И, словно каким-то магнитом, нас повернуло друг к другу.
— Где ты была?!— спросила я.
— У меня муж умер, — сказала Таня.
— А мой сидит… ну, ты знаешь, — стараясь говорить не очень громко, сказала я.
— Пойдем ко мне, — придерживая ногой лифт, попросила она. — Я боюсь туда входить. Мать осталась в Красноуральске, оформляет все. А я не знаю, как буду жить, а ты?
— А я знаю, — как автомат, сказала я, твердо зная, что пока жива —
— Правда? — с надеждой спросила Таня.
— Ага, Тань,— сказала я. — На работу устроюсь, вот только Глафиру не с кем оставить…
— Ой, оставь у меня, — быстро предложила она. — С бабкой, конечно, не оставишь — ребеночек… И сама оставайся у меня…
— Я тебя не отпущу, — сказала Анна Львовна и, не мигая, посмотрела на меня слезящимися глазами. — Я скучала по тебе.
И я не смогла уйти.
— Анна Львовна, зачем вы держите собак, у вас такая маленькая пенсия? — глядя на то, как Анна Львовна экономит буквально на всем, чтобы прожить месяц до пенсии, взяла и спросила.
— Наташ, зачем ты родила ребенка? — вопросом на вопрос отвечает Анна Львовна, и глаза ее смеются.
— Так… само собой, — оглянувшись на пускающую пузырики Глафиру Дмитриевну, пожимаю плечами я.
— Ну и они сами собой появились, — глядя на черную, белую и рыжую собак, которые внимали с балкона, что говорит их Анна Львовна. — Конечно, если бы у меня были дети, разве нужны мне были собаки?
— А почему у вас нет детей? — тоном прокурора задаю я самый дурацкий вопрос бездетной старой женщине.
Анна Львовна кокетливо поднимает тоненькую бровь:
— Фигурку боялась испортить, — и хихикает.
— Ага, — теряюсь я в догадках. Моя фигура после родов не округлилась, а скорее высохла.
С Димой я так и не смогла увидеться. И еще — у меня нет даже лишней копейки на адвоката. На его работу в фармацевтическую фирму я звонила, и ездила, мне отдали деньги, которые он не успел получить, — 250 долларов. И нам стало, на что жить. Пока.
Пес ходил и слушал, ходил и слушал, сопоставлял, запоминал многое и забывал, уходил спать на улицу, возвращался и снова ходил, прижимая уши и слушая — о чем говорят жители подъезда.
2 этаж, кв. 37:
Мама-ведьма 77 лет и сын-холостяк в коротких штанах — 50 лет,
фамилия — Проточные.
— Я тебе кеды купила! — раздалось из-под двери.
— Где? — придушенно, но заинтересованно спросил слабый мужской голос.
— Вон, в коробке! — рявкнула ведьма.
— А почему… кккккрасные! — через минуту обиженно выкрикнул раненым воробьем сын.
— Меряй! — басом ухнула мать.
Пес погрустнел и отошел.
„Сходить выпить?“ — по-мужски подумал он, потом вспомнил, что он — лабрадор!
И не пьет.
Да.
Бархатов целый день не вставал с постели, стучал ногой, сморкался, спал, дремал, дотошно листал „Плейбой“ 81 года.
Мешок с деньгами, который он экспроприировал у Альбины Яроцкой, лежал у него на животе — подставкой для „Плейбоя“ — вместо закладок на самых интересных страницах торчали доллары.