Цыганская свадьба
Шрифт:
— Не могу понять, как это получилось, сэр, — откликнулся дворецкий. — По приказу его милости мы только месяц тому назад отремонтировали всю крышу. Если бы были какие-то поломки, то рабочие, конечно, сообщили бы об этом?
— Безусловно, — подтвердил маркиз.
Он посмотрел на увесистый камень, разлетевшийся на несколько кусков, на фоне красного ковра выглядевших весьма угрожающе.
Шум напугал лошадей, и кучер изо всех сил пытался их сдержать: они готовы были понести. Лакей, который собирался открыть дверцу экипажа, наблюдал за происходящим
Чарльз Коллингтон прошел вперед и остановился рядом с маркизом.
— Если бы эта штука в тебя попала, Фабиус, она обязательно убила бы тебя!
— Я тоже так думаю, — ответил маркиз.
Он терпеливо ждал, пока один из лакеев щеткой стряхивал пыль с его костюма, а потом перешагнул через осколки и направился к экипажу.
Удобно устроившись в нем, он положил ноги на сиденье напротив.
— Тебе сегодня очень повезло, Фабиус, — сказал капитан Коллингтон, когда карета тронулась.
Маркиз ничего на это не ответил: казалось, он погрузился в раздумья.
Экипаж — кабриолет Д’Орси — только что вошел в моду среди аристократии. Он был необычайно удобен и рассчитан на быструю езду. Впряженная в него пара лошадей являлась прекрасным примером того, какие великолепные животные были в конюшне у маркиза.
От Беркли-сквер до «Уайт-клуба», который располагался на Сент-Джеймс-стрит, было совсем недалеко, так что очень скоро маркиз и капитан Коллингтон уже входили в дверь, рядом с которой располагался тот самый знаменитый эркер.
Законодатель вкусов и друг принца Уэльского Бо Браммел в свое время превратил этот эркер в святая святых, и он стал центром, притягивавшим к себе всех мужчин, входивших в высшее общество. Рядовой член клуба скорее осмелился бы усесться на подушку, набитую шерстью, на которой в палате лордов сидит лорд-канцлер, чем занять одно из кресел в запретном эркере.
Однако сравнительно недавно Бо Браммел позволил себе серьезную ссору со своим патроном и другом, принцем-регентом, которая оказалась для него роковой. Он не был изгнан из аристократического общества: у принца-регента было немало врагов, и, несмотря на то, что перед Бо Браммелом закрылись двери Карлтон-хауза, в свете его по-прежнему принимали охотно. А вот с точки зрения финансовой ссора имела для мистера Браммела самые печальные последствия: он оказался в полном безденежье, в 1816 году рано поутру вынужден был бежать из Лондона и высадился в Кале без всяких средств к существованию.
Вполне понятно, что входя в утреннюю гостиную «Уайт-клуба», маркиз Рэкстон и Чарльз Коллингтон не могли не вспомнить Бо Браммела. В комнате находилось немало его самых близких друзей, так что на секунду им представилось, что он сам — элегантный, неуемный и остроумный — присутствует среди них.
Маркиз с удовольствием увидел своих близких друзей: лорда Элвенли, князя Эстерхази и лорда Вустера. Все они слушали несколько самодовольный и наставительный рассказ сэра Элджернона Гиббона.
При виде маркиза сэр Элджернон просиял.
— Идите сюда и поддержите меня, Рэкстон, — сказал он. — У
— Почему вы так в этом уверены? — спросил маркиз, неспешно направляясь к группе, стоявшей у камина.
Сэр Элджернон пытался занять место Бо Браммела объявив себя законодателем моды и правил поведения в обществе. И, по правде говоря, он вполне подходил для этой роли: у него был превосходный вкус и в одежде, и в мебели. Кроме того, после падения Бо Браммела сэр Элджернон стал наперсником и спутником принца-регента, или Принни, как прозвала его аристократия.
Однако сэр Элджернон обладал серьезным недостатком: он был склонен к диктаторскому тону, и, хоть и разбирался в тех предметах, о которых говорил, его современники чаще скорее смеялись над его утверждениями, нежели принимали их.
— Я сейчас говорил о том, — объяснил он маркизу, — что человек низкого происхождения никогда не сможет скрыть этот серьезный недостаток от окружающих.
— А я говорил, — перебил его лорд Элвенли, — что если человек, а в особенности женщина хорошо образованна и специально подготовлена, то ей очень легко выдать себя за аристократку.
— Меня она не убедит, — упрямо заявил сэр Элджернон.
— Все это началось из-за того, — пояснил маркизу лорд Вустер, — что князь Эстерхази выразил сомнение относительно происхождения одной очень хорошенькой француженки, которая клянется, что она — бежавшая от террора аристократка. У нее есть генеалогическое древо, которое она охотно демонстрирует своим восхищенным обожателям, и рядом с ним генеалогия императора Карла Великого покажется просто жалкой писулькой!
— Это подделка чистой воды! — воскликнул князь Эстерхази.
— Конечно, подделка, — согласился сэр Элджернон. — И любой человек со вкусом и пониманием с первого взгляда может отличить золотой самородок от обманки, подделку — от подлинника.
— А вы что думаете, Рэкстон? — осведомился лорд Элвенли.
— Я согласен с вами, — ответил маркиз. — Уверен, что если бы леди, о которой идет речь, была бы достаточно хитра, она легко смогла бы убедить любого в том, что она именно та, за кого себя выдает. Ведь здесь нужны только актерские способности, не правда ли?
— Ну, а я могу сказать только одно, — с горячностью возразил сэр Элджернон, — меня не проведет ни мужчина, ни женщина! Я парвеню [1] за милю почую!
— Хотите заключить пари? — предложил лорд Элвенли.
— Конечно! — ответил сэр Элджернон.
— Почему бы и нет, — подхватил лорд Вустер. — Давайте попробуем обмануть Гиббона — и пусть подавится своими словами. Он стал уж чересчур напыщен!
Все рассмеялись, а сэр Элджернон принял эти слова довольно добродушно.
1
Парвеню — выскочка (фр.) (Здесь и далее прим. ред.)