Цыганский барон

Мартин Кэт

И настал миг, когда он, содрогаясь от спазмов, повторяя вновь и вновь ее имя, получил наконец долгожданную разрядку.

Когда он потянулся к ней, чтобы поцеловать, поблагодарить за то удовольствие, что она подарила ему, она лишь тихонько оттолкнула его и накрыла ладонью глаза.

— Отдохни, любовь моя. Пусть последние горести твои уйдут.

Когда она вернулась с влажной салфеткой, чтобы стереть с его тела остатки семени, Доминик уже спал. Кэтрин, улыбнувшись, укрыла его, поцеловала в губы и ушла к себе. Она засыпала с приятным сознанием того, что внесла

пусть небольшую лепту в его борьбу с невидимым врагом.

Глава 23

Доминик проснулся бодрый и отдохнувший. Какое-то время он лежал неподвижно с закрытыми глазами, вспоминая прошлый вечер, вспоминая Кэтрин.

Какое он ничтожество! Рядом, в соседней комнате его ждет женщина, красота и темперамент которой сводят его с ума уже столько времени. Кэтрин спит всего лишь в нескольких шагах, и ее тело жаждет принять его, она тоже нуждается в разрядке, которую подарила ему.

Доминик думал о ее белой нежной коже, о роскошной спелой груди. Какого черта! Он больше не «проклятый цыганский ублюдок»! Он лорд, и женщина за стеной — его жена! Не просто жена — любимая женщина. Настало время назвать вещи своими именами. Надо оставить эту глупую затею! Зачем было давать клятву, которую он не в силах сдержать? Прекратить это безумие.

В душе его все сжалось. Вскочив с постели, он нагой пошел к двери, разделявшей супружеские спальни, но, взявшись за ручку, остановился. Кэтрин заслуживала большего, чем короткие утренние ласки. Пусть будет все, как положено: ужин со свечами, хорошее вино, нежные слова и долгая волшебная ночь.

Он должен позаботиться о том, чтобы все прошло, как задумано, а потом он призовет ее к себе, будет любить долго-долго, оставит в ней свое семя. Пусть оно даст росток.

На сердце отчего-то стало еще тяжелее, но Доминик приказал себе ни о чем не думать. Лицо его отражало удивительную смесь двух чувств; предвкушение наслаждения и угрюмую решимость. Сегодня он сделает ее своей женой и больше никогда не станет спать один.

— Надень свое вишневое платье из парчи, — тихо сказал ей Доминик, лаская взглядом се тело.

Кэтрин почувствовала, как кровь прилила к щекам. Он просил ее надеть то самое платье, которое было сшито специально для обольщения.

— Да, милорд, — сказала она, едва дыша.

— Повар приготовит нечто особенное. Надеюсь, тебе понравится.

Взгляд его обещал куда более изысканные радости после ужина, и Кэтрин покраснела еще сильнее.

— Я вернусь домой пораньше, — пообещал он и поцеловал ее руку. — До вечера, дорогая.

Кэтрин долго смотрела ему вслед, любуясь его великолепной фигурой: узкими бедрами, широкими и сильными плечами, стройными ногами и прямой спиной.

День для Кэтрин тянулся невыносимо медленно. Ожидание скрасило лишь общение с маленьким Яношем, хотя сегодня мальчик внушал ей особенно сильную тревогу.

— Я скучаю по ним, Катрина, — говорил он. — Так сильно, что у меня болит вот здесь.

Он приложил ручонку к левой стороне груди. Кэтрин обняла ребенка.

— Я знаю, Янош, но скоро ты привыкнешь здесь

и полюбишь нас так же сильно.

— Я и сейчас вас люблю. Но я скучаю по Меделе, по Персе, по Ставо. Я скучаю по ребятам, по танцам, по скрипкам. Мне хочется идти рядом с повозкой, путешествовать по новым красивым местам.

— Ты полюбишь здешний край, — пообещала Кэтрин, втайне надеясь на то, что школа поможет Яношу забыть бродячую жизнь и табор, но сейчас надежда ее стала таять.

Кэтрин почитала мальчику сказку перед сном, затем ушла, оставив Яноша на попечение Персиваля. Вернувшись к себе, она присела у камина. Близился час свидания. По телу ее пробежала дрожь от предвкушения наслаждения. Она приняла ванну, тщательно оделась, волосы собрала в пучок.

Взглянув на себя в зеркало, она покраснела. Вырез был настолько глубок, что, быть может, и не стоило надевать это платье, но когда она, войдя в гостиную, увидела взгляд Доминика, сомнения исчезли.

— Ты сегодня красива как никогда, — шепнул он, легонько целуя ее в щеку. — Я часто представлял тебя в таборе одетой как леди.

— В самом деле?

— Да, хотя мне, как цыгану, стыдно в этом признаваться.

— А теперь, — улыбнулась Кэтрин, — когда ты знаком и с Катриной, и с Кэтрин, какую из нас двоих ты предпочтешь? Леди или цыганку?

— Я предпочту, любовь моя, чтобы в тебе было понемногу от обеих.

Доминик улыбнулся, и вновь по телу Кэтрин прокатилась дрожь предвкушения.

Ужин накрыли в столовой. Золотые кубки, фарфоровые тарелки, золотые канделябры украшали стол.

— Как чудно, — воскликнула Кэтрин. — Боюсь, все это стоило тебе немалых хлопот и средств.

Доминик поднес к губам ее руку.

— Для тебя, моя любовь, мне ничего не жаль.

На ужин подавали лососину, спаржу, рулет из телятины, колбаски и перечный пирог. На десерт были пирожные, сделанные в виде ежиков с миндальными орешками вместо иголок, и шампанское. Чай с печеньем они пошли пить в гостиную.

Но, каким бы вкусным ни был ужин, ели они мало. Кэтрин так волновалась, что не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Доминик, похоже, буквально заставлял себя есть. Сегодня он был в ударе. Ни разу Кэтрин не слышала от него столько комплиментов, не чувствовала такого нежного внимания. Неудивительно, что он пользовался огромным успехом у лондонских дам!

И самое главное, Кэтрин чувствовала его желание к ней в каждом его жесте, каждом взгляде. Были моменты, когда ей хотелось встать, схватить его за руку и потащить наверх, в спальню.

Но она сдерживалась. Ждала, как положено леди, вежливо улыбалась и поддерживала беседу. Доминик должен сделать все сам.

— Моя драгоценная жена, — сказал он наконец, делая упор на последнем слове. — Думаю, нам пора отправиться отдыхать.

Горячий взгляд его остановился на ее груди, практически обнаженной, и он взял ее за руку.

— Да, милорд, — ответила Кэтрин, облизнув пересохшие губы.

— Доминик, — поправил он, касаясь кончиком пальца ее плеча.

— Доминик, — еле слышно повторила она.