Д'Арманьяки
Шрифт:
– Остановитесь, – изо всех сил закричал герцог Барский, – нас окружают.
Неожиданно, не только для него, но и для всех остальных, Коринет осадил коня, останавливая его. Конь был весь в мыле, как, впрочем, и остальные лошади. Он тяжело дышал, как и его всадник. Все столпились вокруг него, не понимая этой остановки.
– Достаточно, – тяжело дыша, прохрипел Коринет, – набегались. Теперь пора бургундцам побегать.
Бургундцы замедлили бег коней, прекрасно понимая, что загнали беглецов в ловушку. Они приближались с трёх сторон.
– И это всё? – вскричал гневно герцог Барский, – всё, что вы для нас уготовили? Они убьют дофина, а мне придётся горько сожалеть, что я не убил тебя тогда, когда
Улыбка у Коринета была страшноватой. Он произнёс единственное слово. – Слушайте!
Беглецы прислушивались так, словно от того, что они услышат, зависела их жизнь. Впрочем, они были недалеки от истины. Бургундцы окружали их, и расстояние между ними составляло не более ста шагов, когда все увидели неожиданно появившегося из-за возвышенности одинокого всадника. Он вынырнул из-за склона, как нечто таинственное и недоступное пониманию. Беглецы видели прекрасного чёрного жеребца, который стремительно нёс всадника на беглецов.
– Кто он? – сказал было герцог Барский, но тут же застыл с открытым ртом.
За всадником на чёрном коне начали появляться другие. Их были десятки, сотни. И прежде чем беглецы осознали происходящее, они услышали душераздирающий вопль бургундцев.
– Арманьяки! Арманьяки!
Арманьяки лавиной двинулись с возвышенности на бургундских всадников, которые немедленно развернули коней, прекрасно понимая, что перед ними, был не только смертельный враг, но и грозный противник, превосходящий их в несколько раз числом воинов. Они бросились отступать, но их лошади устали после долгой скачки в то время как лошади, скакавшие под арманьяками, были свежими и отдохнувшими. Арманьяки быстро догоняли бургундцев.
Филипп, летевший на коне впереди всех, поравнялся с беглецами.
– Санито, – вырвалось у Мирианды.
Не замедляя бега коня, он полетел дальше, и беглецы стали наблюдать за стремительной атакой арманьяков. Одно мгновение, другое, и Филипп первым врезался в спины убегающих бургундцев, рубя их налево и направо. Ещё через мгновение арманьяки один за другим начали врезаться в бургундцев. Тем не оставалось иного выхода, как остановиться и принять неравный бой. Коринет пришпорил коня, направляясь в гущу закипевшей битвы, глазами выискивая Филиппа. Остальные остались на месте. До них донёсся лязг металла и душераздирающие крики, большей частью принадлежавшие бургундцам. Все как один, следили за чёрным жеребцом, который появлялся то в одном месте, то в другом. Они отчётливо видели, как Филипп орудовал саблей. Видели, как один за другим его противники, словно скошенные, валились на землю. Восседая на чёрном жеребце, с лицом, полным ярости и гнева, он производил ужасающее впечатление на бургундцев. Филипп сеял вокруг себя смерть, не видя опасности и не чувствуя страха. Он был охвачен жаждой крови и не мог ею насытиться. Схватка длилась меньше четверти часа. Часть оставшихся после бойни бургундцев сложили оружие и взмолились, о пощаде. Филипп остановился и оглядел сражение. Большая часть бургундцев была убита. Оставшихся в живых сгоняли в кучу и связывали, словно баранов.
– Нет, – неожиданно для всех, а возможно, и для самого себя, приказал своим людям Филипп, – отпустите их и отдайте им лошадей.
Жорж де Крусто, бившийся рядом с ним, с нескрываемым удивлением смотрел на него. Но ему ничего не оставалось, как выполнить приказ, к великой радости бургундцев, которые ушли, благословляя его доброту. Арманьяки подобрали раненых и убитых и погрузили их на подводы. Филипп следил за действиями своих людей. И лишь когда всем были оказаны внимание и помощь, он повернул коня в сторону беглецов, жизнь которых спас только что. Все они спешились и ожидали приближения Филиппа. Мирианда по мере его приближения
– Ваше высочество, – Филипп поклонился, но тут же попал в крепкие объятия дофина. Они некоторое время стояли обнявшись, затем отстранились.
– Филипп, друг мой, – дофин от всей души пожимал ему руку, – ты жив, ты спас меня. Какому святому я обязан этой милости? Чьи молитвы были услышаны богом? Неужто и вправду происходит то, что видят мои глаза? Филипп?
– Ваше высочество, – взгляд Филиппа стал мягким, я…
– Пойдём со мной, – дофин буквально потащил его за собой к остальным.
Обведя своих друзей по бегству счастливым взглядом, дофин торжественно произнёс:
– Позвольте представить вам моего друга, спасителя, отважного и храброго графа Арманьяк, де Фацензак, де Родез, герцога де Немур!
Филипп молча поклонился Иоланте, получив в ответ благосклонный кивок. Затем он обменялся поклонами с герцогом Барским. После этого он отвесил два глубоких поклона Марии Анжуйской и Мирианде, которые в ответ грациозно присели перед ним. Всё происходило с такой торжественностью, словно они находились не в поле, а во дворце. Последним в очереди был Таньги дю Шастель. Они с Филиппом короткое время смотрели друг на друга, а потом крепко обнялись. Таньги сразу после этого попал в объятия Жоржа де Крусто. Пока они обнимались, Мария Анжуйская с неподражаемой грацией наградила Филиппа поцелуем в щёку, чем привела его в явное смущение.
– Это моя благодарность за наше спасение, – звонким голосом и без тени смущения сообщила она, – надеюсь, граф Арманьяк будет нам таким же хорошим другом, каким был Санито де Миран!
– Не сомневайтесь в этом, миледи, – Филипп поклонился, стараясь скрыть свои чувства и не показать, что его растрогали поцелуй Марии Анжуйской и её слова.
Герцог Барский протянул руку Филиппу в знак примирения.
– Надеюсь, вы сможете простить меня, – произнёс он виноватым голосом.
Филипп пожал ему руку, не раздумывая.
– Мне не за что прощать вас!
Мирианда понимала, что и ей следует что-то сказать, но она не решалась. Она завидовала смелости кузины и упрекала себя в том, что не может последовать её примеру. Видя её нерешительность, Мария Анжуйская лукаво сощурилась.
– Помнится, кузина, вы собирались что-то сказать графу!
– Я, – вырвалось у Мирианды, но она тут же взяла себя в руки и несмотря на то, что всё в ней пылало от близости Филиппа, включая щёки, сумела довольно ровным голосом произнести:
– Примите и мою благодарность!
В глазах Филиппа появилось незнакомое ранее выражение. Это была, без сомнения, нежность, с которой он смотрел на Мирианду, видимо, догадываясь о том, какие чувства она испытывала в данную минуту.
– Если вы не против, – предложил Филипп, обращаясь ко всем, – мы могли бы продолжить разговор в Осере.
Его предложение было встречено с радостью. Все без исключения сразу согласились и через несколько минут после этого они уже сидели в сёдлах. Оживлённые разговоры не стихали ни на минуту. Бывшие беглецы могли более не опасаться. Вслед за ними по направлению к Осеру двигался отряд из 500 всадников, предводимый человеком, которому отныне они могли без раздумий доверить свои жизни. Они достигли Осера ближе к вечеру. Иоланта могла только поражаться тому, с каким восторгом встречали появление Филиппа на улицах города. Где бы он ни появлялся, всюду слышалось: