Д`Артаньян - гвардеец кардинала. Тень над короной Франции (книга вторая)
Шрифт:
— А, это другое дело, — мгновенно успокоился д'Артаньян. — Пятьдесят — это уже глубокий старик…
«Решено, — подумал он. — Когда с заговором покончат и у меня будет свободное время, немедленно отправлюсь в ту книжную лавку, где у меня кредит, заплачу долги и потребую столько стихов, сколько хозяин в состоянии предоставить, пусть даже придется нагрузить книгами повозку. Черт побери, сумеет же, наверное, человек, прочитав пару сотен стихов, сам написать что-нибудь складное?!»
— Почему вы замолчали, шевалье? — с любопытством спросила девушка. — Все-таки ревнуете к призракам, существующим только в вашем воображении?
— Да
— Шевалье, вы совершенно не разбираетесь в нидерландских порядках… Двор, собственно, никаким влиянием не пользуется. А самые бедные и менее всего влиятельные в Нидерландах люди — государственные чиновники… Это был известный зюдердамский делец, миллионер. У него есть во Франции обширные финансовые и торговые интересы, и однажды ему сумели объяснить, что он может все это сохранить только в том случае, если будет поддерживать особые отношения с монсеньёром Ришелье… А у вас, кстати, откуда взялось столько золота? Когда я вошла, вы как раз высыпали на стол целую груду…
— О, сущие пустяки, — сказал д'Артаньян беззаботно. — Это мне дали англичане за то, что я, пока заговорщики будут убивать кардинала, благополучно прикончу в другом углу герцога Анжуйского и принца Конде…
Анна засмеялась:
— Положительно, вы не теряете времени даром! Как же вас угораздило, несчастный, в такое злодейство влипнуть?
— Честное слово, я не набивался, — сказал д'Артаньян столь же беззаботно. — Англичанин сам пришел и предложил. Должно быть, у меня крайне располагающая физиономия, выдающая недюжинную серьезность, — человеку несерьезному не предложат с ходу убить за приличные деньги наследного принца Франции и попутно еще одну особу королевской крови… Правда ведь?
Глава вторая
Мост Ватерлоо
— Эти Нидерланды меня форменным образом угнетают, — сказал д'Артаньян тоскливо. — Как они только тут живут?
— Интересно, что вам тут не нравится? — спросила Анна.
— Эти чертовы равнины, — сказал д'Артаньян. — Одни равнины, вся страна — как доска. Некоторые, знаете ли, уверяют, что земля имеет форму шара… Их бы сюда послать, пусть поездят из конца в конец, сами убедятся, что земля плоская…
Анна прищурилась:
— А известно ли вам, что даже его святейшество в Риме признает землю шарообразной?
— Честное слово?
— Честное слово.
— Черт знает что, — сказал д'Артаньян грустно. — Вы уже второй человек, который клянется честным словом, что земля круглая. К тому же его святейшество… Поневоле приходится верить, но я никак не возьму в толк, как это может быть… И все равно — эти бескрайние плоские поля нагоняют тоску. То ли дело у нас в Гаскони — горы, леса, иные даже с разбойниками… единственное, на что годится эта нелепая страна, — здесь очень удобно воевать, есть где развернуться коннице. Правда, и тут имеется пресловутая ложка дегтя — здешние варварские названия. Взять хотя бы деревушку, которую мы только что проехали. Ватерлоо. Ужасное название, в нем явственно чувствуется что-то невыносимо плебейское и совершенно немелодичное. Не завидую тому бедняге-генералу, кому придется давать тут сражение. Быть победителем при Ватерлоо — хорошенькая честь… сразу пропадает добрая половина героизма. Все битвы, про какие я знаю, случались возле мест с красивыми,
— А вам не приходило в голову, что до того, как состоялись эти славные битвы, все местечки, которые вы перечислили, были столь же захолустными и совершенно неизвестными, как это ваше Ватерлоо?
— Совершенно об этом не задумывался, — признался д'Артаньян потрясенно. — Анна, я восхищен вашим умом…
— Вы опять? Ну-ка, повторите обещание. Чего вы не должны делать, чтобы не рассердить меня?
— Отпускать комплименты, — насупившись, добросовестно повторил д'Артаньян. — Восхищаться вами или какими-либо качествами, вам присущими, а также признаваться в любви… Послушайте, запретите мне еще дышать! Это будет так же невыполнимо, как… Ну что мне прикажете с собой поделать?
— Почаще вспоминать, что мы едем с серьезнейшей и тайной миссией. Ну какие тут могут быть ухаживания?
«Понятно, — подумал д'Артаньян тоскливо. — Чего уж тут непонятного? Знать бы только, кто он, счастливый соперник, уж я бы нашел возможность пригласить его прогуляться за Люксембургским дворцом или в другом подобном месте…»
— Ну хорошо, — сказал он послушно. — А вопросы задавать мне не запрещено?
— Пожалуйста. Если только они не касаются моих сердечных дел или секретов кардинала.
— А если я спрошу, как вышло, что вы оказались на кардинальской службе? Это тоже секрет?
— Нет. Это просто одна из тем, на которую я не склонна говорить попусту… Ну вот, вы опять надулись! Можете вы относиться ко мне не как к женщине, а как к другу и спутнику в важной миссии?
— Не могу, — честно признался д'Артаньян. — Не получается, и все тут. Я так долго мечтал встретиться с вами вновь, ждал этой встречи…
Анна послала ему из-под широких полей шляпы крайне лукавый взгляд:
— Надо сказать, вы очень энергично ждали…
— Ну вот, вы опять! Вам, похоже, просто нравится меня дразнить…
— Я же все-таки женщина, — сказала она ангельским голосом. — Что делать, если вы так забавно дуетесь…
— Ну конечно, — обиженно сказал д'Артаньян. — Одно дело — требовать с меня заведомо невыполнимых обещаний и совсем другое — самой…
— Смотрите! — озабоченно перебила она, вытягивая руку.
Д'Артаньян посмотрел вперед, увидел приближавшегося вскачь Планше и привычно проверил, легко ли выходят из седельных кобур оба его пистолета. Впрочем, не походило пока, чтобы за верным слугой кто-нибудь гнался…
Для вящей предосторожности они применили нехитрый, но действенный метод: один из слуг все время ехал в полусотне туазов [1] впереди, чтобы вовремя оповестить о засаде, а второй отставал на такое же расстояние, оберегая от внезапного нападения сзади.
Гасконец огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались унылые равнины, впереди виднелась речка, в подступавших сумерках ставшая из синей свинцово-серой, там же, слева, вздымалась на фоне вечернего неба островерхая громада ветряной мельницы, и ее крылья кружили безостановочно, словно бы с начала времен. Никаких признаков засады…
1
Туаз — мера длины, около двух метров.