D.R.E.A.M.E.R. Гепталогия
Шрифт:
— Да. Ведь не познав чужой смерти — ты не прикоснешься к собственной. Я вижу, что ты ничего не чувствуешь по этому поводу, и это похвально. Теперь я могу называть тебя воином.
— Как же у вас все просто было, а, — поразился я, — у нас вот гении литературы целую кучу книг понаписали о рефлексии главного героя по поводу убийства. «Тварь я дрожащая, иль право имею?» И так далее по тексту, а у вас — взял топор и пошел на войну. Убил врага — стал мужчиной. Другой социум. Дикий.
— Но справедливый. У нас юноши не имели права вступать в брак и иметь женщин. Зачем тому, кто не может убить врага, растить и воспитывать детей? Чему он их научит? Ведь когда враги придут — он даже не сможет поднять на них руку и погибнет.
— Да, у нас в каком-то смысле социум тоже зависит от каждого члена, — пошутил я, но Рагни не понял моей шутки.
Я бы ему еще многое мог рассказать, но перед нами телился какой-то чудик на «матизе», а я не хотел в него впилиться, поэтому свернул общение и до самой дачи с волком не разговаривал. Мы просто слушали музыку. Вадим помог Изольде перебинтовать руку и теперь лениво смотрел в окно. Девушка попыталась свернуться калачиком, но она высокая, а места там сзади — кот наплакал, только детей да карликов катать. Неудобно ей, но ничего, потерпит. Главное, что кровотечение остановили. Какой насыщенный день у меня вышел, аж самому не верится. Дальше что? Погоня с перестрелкой по шоссе?
К счастью, ничего такого не произошло. До домика в деревне мы добрались сравнительно быстро и без всяких приключений.
Данила любил эту дачу. Здесь у него целая куча деревьев и кустарников — в основном это яблони, вишни, черемуха, смородина, крыжовник. В этом месте учитель отдыхал и созерцал все, что создал своими руками. Сам посадил этот сад, сам вырастил. И все было хорошо, пока он не умер. Еххи это место недолюбливала, поэтому появлялась здесь только с одной целью — пробовать иссушать кроликов, но и это у нее толком не получалось. Ведьма каждый раз приходила в ярость, но с завидным упорством пробовала снова, мазохистка такая. Когда мы здесь были в последний раз, и я убил кролика, — она его тщательно вскрыла и убедилась, что он погиб от внутреннего кровотечения. Вот откуда я знал, что у нее есть полный набор инструментов. Больше мы сюда не ездили, но дорогу я помнил хорошо. И передохли бы все кролики от голода, но Данила еще при жизни хорошо заплатил бабке-соседке, которая, в итоге, ухаживает за ними до сих пор. Как же ее звали? Маша? Наверное. Хорошо, что она нас хотя бы не встречает. Ключи от ворот у меня были, поэтому я оставил Вадима загонять машину, а сам проводил Изольду внутрь дома.
— Садись, — я указал ей на небольшой диванчик и отправился на кухню. В доме стоит газовый баллон, так что тут надо бы все проверить. Кран открыть. Ну вот, плита и зажглась. Вода здесь только бутилированная. Летом, конечно, работает полив, и скважина у соседа имеется, но сейчас зима, да и соседа нет дома, а пользоваться его насосом я не умею. Я достал чистую кастрюлю, налил в нее воды и порылся в одном из шкафчиков — вот и всякие пинцеты, скальпель, какие-то спицы, иголки нашлись. Полный набор, а главное, что лежит он в компактном советском стерилизаторе из нержавейки. Так, что дальше? Вот же память, а. Сам никогда этой штукой не пользовался, но знаю, что надо прокипятить всю эту ерунду. Мама так иголки для многоразовых шприцов стерилизовала в моем далеком детстве. Одноразовых тогда не было. Однако мне на выручку пришла Изольда.
— Воду надо вскипятить. Потом на дно стерилизатора уложишь несколько слоев марли, потом уже инструменты. Залей все это кипятком и поставь на несильный огонь на сорок минут.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Забыл? Я татуировщица. У нас в салоне, конечно, более серьезное оборудование, но на курсах нам приходилось видеть и такие древние стерилизаторы, — напомнила девушка.
— Ладно. Иди садись. Я сам прослежу, — пообещал я.
Скоро вернулся Вадим, и мы с ним вышли покурить.
— Понимаешь, — начал было я, но фамильяр положил мне руку на плечо.
— Я — могила, — сказал он, — я сразу
— Так у тебя тачки нет.
— И что? Такси-то никто не отменял. Вы тут на ночевку останетесь?
— Не знаю, — признался я, — но, наверное, да.
— Давай прогуляемся, что ли? — предложил Вадим, и мы двинулись по заснеженному двору. Да, здесь никто не чистит снег. Вот баня, а вот и сарай с кроликами. Живые. Сидят, бедолаги, ждут своего смертного часа. Я вспомнил наставления учителя и вздохнул. Почему-то убийство кроликов казалось мне куда более жестоким, чем убийство Романа и тем более Вовы. Животное — оно же не виновато, в принципе, а вот сталкеры сами нарывались. Кролики мне ничего плохого не сделали. Но они вкусные, а дома как раз жрать нечего. «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать», так что будем сегодня готовить крольчатину. Мы набрали полные ботинки снега и вернулись в домик. Я нашел топор, и мы отправились рубить дрова, чтобы растопить камин и печку, так как парового отопления в доме не было, хотя находчивая Изольда и нашла тепловентилятор. Через полчаса мы нарубили кучу дров и затащили их домой. Стерилизатор уже вовсю кипятился. Я принялся разжигать камин и печь, а Вадим занялся раной Изольды. Да уж, автомобильная аптечка — то еще дерьмо. По-хорошему, надо будет мне ее пересобрать. Выручало то, что в холодильнике была водка, а на одной из полок нашлись медикаменты, даже какие-то антибиотики.
— Дать ремешок закусить? — подмигнул Вадим девушке, надевая медицинские перчатки, — или так потерпишь?
— Забей, я привыкла к боли. У меня вон процентов восемьдесят тела забито татуировками. Поверь, уж я-то я знаю, что такое боль, — усмехнулась Изольда, ложась на бок.
— И между ног тату есть? — не удержался от пошлости фамильяр.
— Есть, представь себе.
— Круто. Мне, если честно, расписные девки не очень, но если бы Веста сделала парочку, я бы не был против…
— На вкус и цвет — товарищей нет, — заметил я, орудуя кочергой в печке.
Сама операция заняла минут десять, дольше зашивали рану и перевязывали руку.
— Ей повезло — никакие артерии не задеты. Кость цела. Рикошет все-таки. Пуля уже потеряла часть скорости, — авторитетно вынес вердикт Вадим.
— А где ты этому научился? — поинтересовался я.
— Первая чеченская. Но это дерьмовая история. Тогда все не так хорошо закончилось. Пулю-то я достал, но у парня все равно заражение случилось. Вернулся домой без руки. Даже звезду героя не дали.
— Хорошо, что хоть не в цинковом гробу.
— Да тут как посмотреть, Сергей, — тяжело вздохнул Вадим, — он же, считай, инвалидом стал. Работы нет, ни хрена нет. Пенсия копеечная. Спился и угорел по синей лавочке. Вот я до сих пор иногда думаю — зря полез с теми щипцами гребаными. Не все, что мы делаем в этой жизни, приводит к хорошим результатам, даже если мы действуем из самых лучших побуждений. О, а дома-то потеплело! Можешь раздеваться, Серега.
— Брось, сейчас пойду кролика принесу, надо бы его приготовить. В подвале вроде как картошка еще оставалась, а в шкафчиках видел какие-то макароны.
— У вас тут что, живые кролики есть? — удивилась Изольда, — а зачем вы их держите? Не ради же мяса и шкурок. Я слышала, Московский ковен себе ни в чем не отказывает. Или у вас здесь убежище?
Я смутился, Вадим — тоже. Врать девушке мне не хотелось.
— Я тренируюсь их убивать, — неторопливо проговорил я, чеканя каждое слово и чувствуя непривычный стыд.
— А это разве так сложно? — не поняла девушка, — их же обычно палкой по загривку бьют, и все. Бабушка в деревне именно так их и забивала. Я слышала, что некоторые их забивают шилом в нос, но это уже совсем негуманно, как по мне — так извращение какое-то.