Д.В.Ж.Д. 2035

Тё Степан Мазур, Илья

Помимо потерь, трое из нас были в ближайшее время совсем не бойцы - Макар с отрезанной рукой так и не приходил в себя, Богдан действительно получил ранение в левое колено, а Артём потерял много крови, рана открылась при беге, теперь валялся полудохлый.

Тридцать человек! Мы ведь только Уссурийск прошли. Почти в самом начале пути. Ещё ехать и ехать! Причём уже потратили весь уголь, скоро придётся делать вынужденную остановку.

Без толку люди пытаются наладить костюмы химзащиты, они по технике безопасности все списаны

под утилизацию при малейшем повреждении. Но сейчас об этом никто не думает, просто пытаются сделать, как было. Комплекс какой-то. Вроде как каждый ответственен перед общиной за выданную вещь.

Сколько бредущих от схрона захлебнулось в радиации в порванных костюмах? Почему в голове почти сплошные белые пятна с момента выхода на поверхность до пробуждения в розовом вагоне?

– Таранов, сука!
– Снова вспомнил о пленнике. Почему он пошел со всеми нами и оказался здесь?

Вытащив нож из ножен на поясе, я пошёл за ответами. Майор пропал без вести, как и учёный Азамат и многие другие ребята, но кто-то должен быть в группе инквизитором, упырём и кем угодно, лишь бы больше не доверять незнакомым людям и оберегать от их советов группу.

Ленка уже нависала над голым сталкером, тыкая ему в лицо прикладом СВД. Лежащий в проходе мужского вагона тощий, связанный ремнём старик Таранов лишь беспомощно кряхтел и беспрестанно хихикал, как будто боль и неудобства доставляли ему удовольствие.

– Это ты же убил Гордеева, я точно помню!
– Кричала Ленка на эмоциях, пытаясь разбить лицо сталкера уже после стараний майора.

Честно говоря, живого места на лице старика я не наблюдал. Интересно, Таранов шёл в противогазе? Как он вообще не сдох от холода под дождём на ветру? Возможно, он сам сейчас - источник радиации. Но почему не пищат внутренние счётчики Гейгера? Слабое превышение идёт лишь от наших оружий. Потому после чистки их всех уложили в ряд на складе под тенты.

– О-хо-хо, - ответил Таранов капитанше и лизнул пол.
– Сладенький, - добавил он.
– Попробуй.

Она закричала в бешенстве, пытаясь добить пленника. Пришлось поднимать её и отбрасывать с криком:

 – Капитан Смирнова, отставить! Я сам убью эту сволочь!

– Уйди, батя! Он пристрелил Гордеева!

– Я помню! Лена, я ВСЁ помню!

Рядом оказалась ефрейтор Кабурова, стрелок, не участвующий в походе. Она была при полных силах, и держалась молодцом. С лёгким сердцем передал ей на руки распсиховавшегося капитана.

Вцепившись в руки боевой подруге, ефрейтор утащила её в женский вагон, не слушая причитаний командира. Смирнова не отдавала себе сейчас отчёта в своих поступках.

Я рывком поднял сталкера, прижал к стенке. Странно было прикасаться к его белой коже. Даже не от страха радиации, от ощущений. Она была не по-человечески холодной, словно змеиной, но в то же время не синей, как если бы он сильно замёрз.

Разве у человека может быть такая холодная кожа, не меняя цвета?

– Зачем?!
– Закричал я, глядя в не менее холодные голубые глаза безумца. Он был невероятно тощим, бледным, скулы на лице натянулись до предела. Казалось бы, только кожа, да кости. Но по-прежнему скалился и смотрел на меня с чувством превосходства.

Зачем нам повстречался этот дикий старик?

– Какова была твоя цель? Просто убить нас всех? ЗАЧЕМ, ТАРАНОВ?!

Он слабо улыбнулся бледными губами и закашлялся. Духан из пасти такой, что пришлось отстраниться и снова бросить на пол.

Нет, нельзя его держать внутри состава. Надо устраивать допрос с пристрастием только в костюме и только в закутке розового вагона.

– Сука ты, Таранов. Столько людей погубил. Зачем? Сам же не знаешь.

Его затрясло крупной дрожью. Вымазав пол кровью, он перевернулся на спину, и я заметил движение под рёбрами. Оно было хорошо различимо на фоне выпирающих ребер и впалых кишок. Что-то внутри задвигалось в сталкере и от этого стало не по себе.

– БРУСОВ!!! НАРОД, ТРЕВОГА!!!
– Через боль в щеке изо всех сил закричал я по составу. Одновременно бросился за автоматом в оружейный вагон, поспешно закрывая дверь в розовый вагон.

Все, кто мог, примчались на крик, на ходу вооружаясь, кто чем.

– Батя, что случилось? – первым обронил Салават.

– В Таранове мутант внутри сидит.

Брусов подался вперёд, распихивая народ.

– Снова бред?

Стараясь не преувеличивать, я в двух словах описал ситуацию. Народ озадаченно переглянулся. Похоже, прошло то время, когда мы что-то понимали.

Мы с доктором облачились в бронники, костюмы, взяли персональные счётчики Гейгера, нацепили противогазы и с оружием наперевес приоткрыли дверь. Народ за спинами в проходе ощетинился оружием, готовый стрелять во всё, что выскочит навстречу.

Но ничего не выскочило. Сталкер в конце вагона приподнялся, освобождая руки от ремня, как будто был лишён костей в запястьях. Ремень просто сполз на пол. Сам дед прислонился спиной к двери антирадиационной комнаты и с вызовом посмотрел на нас с доктором.

– А ну замер, блядь! Двинешься - застрелю!
– Пообещал я, посматривая на счётчик. Стрелка едва-едва оторвалась от нуля, словно только бы показать, что прибор работает. Пришлось отложить.

Брусов всё же без раздумий закрыл за нами дверь, отрезая членов экспедиции от неизвестной угрозы. Поступил, как настоящий врач.

 Таранов (Он ли это вообще?) снова усмехнулся и обронил тихо-тихо:

– Ты так ничего и не понял, Громов. Они знают о тебе всё.