Д.В.Ж.Д. 2035
Шрифт:
Сон не идёт. И так жалобно стонет рядом пацан.
Терпи, Громов…
Мучение продолжалось двое суток, пока парень не открыл глаза.
Лена назвала его Андреем. Своего имени он не помнил, как и жизни. Она для него началась с чистого листа с момента, когда открыл глаза. Брусов тут же подтвердил, что в этом нет ничего удивительного. При травмах головы и не то случается.
Всё вопросы к пацану отпали сами собой. Он просто стал новым членом
Поразительно быстро пацан стал набирать силы.
* * *
Брусов возник в дверях купе мрачный, поникший. Он вошёл без стука, сразу сел напротив, перехватив взгляд. Смирнова была на дежурстве, Андрейка нагуливал аппетит, бродя по свободным вагонам, так что я был один в купе. Валялся, пытаясь собраться с мыслями после беглой зарядки. Силы возвращались не так быстро, как у пацанишки.
Где эта потраченная молодость?
– Ну чего случилось, медицина?
Я приподнялся. Подспудное ощущение чего-то холодного, неприятного, сжало изнутри. Натянутая через боль в щеке улыбка пропала сама собой.
Брусов опустил голову в ладони, буркнул приглушённо:
– Добрыня облучился.
– В смысле? Как облучился? Где?!
Доктор поднял взгляд.
– Наверное, костюм порвало ещё в Уссурийске. Гвоздём, арматуриной… да чем угодно. Какая-нибудь небольшая дырочка в районе ноги и всё - пиши, пропало. Костюмы теперь уже не проверить. Может, вовсе бракованный попался.
– Ты чего мелешь? Радиационная безопасность это едва ли не единственная отрасль в стране до Войны, к которой относились серьёзно. Брак невозможен по определению!
Брусов отклонился, прислонившись спиной к стенке.
– Может и так, а может, пока костюмы химзащиты валялись на складах, мышь прогрызла. Маленькая, такая подлая мышь.
– Он замолчал, ожидая реакции.
Я промолчал. Двинуть бы ему в голову за все его предположения. Откуда только чего берется в этой голове? Фантаст хренов. Вот же достался доктор.
– Говорю же, что при том уровне радиации в Уссурийске хватало и дырки размером с монету, чтобы отправить человека на тот свет. Да что человека? Стадо слонов. Не все такие радиационно-устойчивые, как убитый Таранов.
Значит, вскоре экспедиция потеряет ещё одного человека.
– Мрачное дело, Лёха. Как Макар?
– Очнулся. Учится обходиться без руки.
– Что Бессмертных?
– Тоже приходит в себя. Кабурова ему костыль строгает. Скоро доделает.
– Ещё облученные есть помимо Добрыни?
– Возможно, но конкретно досталось только Добрыне. Остальные -
– Не говори никому.
– Знать, что смерть близко - не лучшая из новостей. Одно осознание, что в твоём внешне здоровом теле уже происходят дестабилизирующие процессы - мощный стресс. Стресс и страх. А от него бунт и паника по всему составу. Я не дурак, Громов.
Он привстал, но тут же снова присел, продолжил:
– Вот знаю, что у Добрыни рак, но ничего не могу поделать. Симптомы у него, вообще-то, начали проявляться почти сразу. Облученный рабочий не вылезал из сортира, а когда приполз ко мне среди ночи, ткани уже начали отмирать. Сейчас в относительно изолированном лазарете лежит просто заживо гниющее тело. И что я могу ему предложить? Нет даже обезболивающего. Дал спирта. Больше никак не могу облегчить его муки. Я долбанный доктор лишь по названию!
– Брусов придвинулся ко мне, в бессильной злости зажимая кулаки.
– Я прошу тебя, Василь, позволь облегчить его муки. Он сначала стонал, потом кричал, перебудив под утро весь вагон. Сейчас же эти мольбы об убийстве слушать невозможно. Прояви гуманизм, батя. Я сам готов нажать на курок. Народ притих по купе и молча слушает. Но я не могу – команда твоя. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ ИЛИ Я САМ!
Я потянулся к рюкзаку под столиком. Там лежал Макаров, свободный от любой радиации пистолет. Я ещё не брал его наружу в опасных зонах.
– Сам, говоришь? Нет, это - моя работа.
– Твёрдо ответил я, доставая пистолет.
– Да не всё так просто, - обронил доктор.
– Что ещё?
– Иван Столбов, - почти по букам произнёс Алексей.
– Он и сейчас должен быть на смене, но Салават его подменяет.
– Ясно… друг, - протянул я.
Появилось стойкое желание дать Фортуне по лицу, будь она хоть как-то олицетворена в живых образах.
– Сидит рядом и рвёт волосы, глядя на агонизирующего товарища. Но мольбы о смерти его всячески отвергает, - произнёс чуть тише морально разбитый Брусов.
Странно, но за всю жизнь, казалось, я не видел более сострадательного к мукам пациентов доктора. Хотя по идее за все эти годы ужаса он должен был стать кремнем в отношении чувств.
Я застыл, обдумывая услышанное. Да, надо облегчить муки, раз ничего другого сделать не можем, но ещё несколько дней это был крепкий, здоровый мужик в самом расцветет сил. А сегодня пулю ему в лоб как какой-то скотине. А всё почему? Потому что не повезло парню? Это лживое, подлое слово - «везение». Всё везение группы зависело от меня. Это мне надо пулю в лоб.
– Проехали посёлок «Кругликово», - обронил тем временем в рацию машинист.
Состав едет, завтрак варится, Тай кидает дрова в топку один, наверняка задавая вопрос, где его напарник. Жизнь идёт. А Столбов, здоровенная детина, теперь не рабочий на долгое время.