Д.В.Ж.Д. 2035

Тё Степан Мазур, Илья

Но вряд ли кто-то будет спать стоя, чаще всего я предпочёл бы держать этого человека на одной из двух турелях с автоматами, вареными, ввинченными в потолок жилых вагонов, выдвигаемых по нужде наружу. Дежурный в моем вагоне будет смотреть за окружающей обстановкой, охранять наш покой. Сменяемый часовой. Ночью состав двигаться не будет и запертые на все двери, мы будем ночевать чёрте где. Без окон везде, кроме самого паровоза. Наружу будут смотреть только часовые. Наши два «глаза».

За зелёным жилым вагоном был голубой нежилой,

так же заполненный от пола до потолка ящиками с оружием. Разве что были они закреплены не так плотно, как в красных вагонах. Похоже, что из оружия здесь лежали простые патроны. Седых особо не распространялся, то в ящиках.

Следом шёл второй жилой вагон, внешне покрашенный в коричневый цвет. Здесь всецело расположилось мужское сообщество в количестве тридцати человек. Даже со всеми свободными купе для четверых мужиков лежанок не хватало. Кто-то добровольно-принудительно всегда должен был бодрствовать. За вычетом одного на «вышке»-автомате, ещё трое чем-то должны были себя занимать. Или валяться в спальниках по проходам.

За вторым жилым вагоном был белый вагон-«столовка». Здесь среди царства запасов провианта вскоре расположиться повариха Алиса Грицко. И зуб даю, хоть пара помощников из числа мужчин будет постоянно при ней, так что дрыхнуть мужикам не придётся.

За белой столовкой шёл следующий вагон - фиолетовый. Последний вагон с оружием на бартер. Среди закреплённых ящиков были и образцы тяжёлого оружия, громоздкого, мощного. Козыри, от которых хабаровчане слюнки будут пускать.

Следующие два вагона были жёлтыми. В первом покоился рабочий инвентарь технарей, аппаратура учёных, которые вымолили у совета анклава место в вагонах, так же тяжёлое оружие нашей группы, что не помещались в тесных купе и занимало слишком много места, костюмы химической защиты, все антирадиационные меры. Так же тут стоял дизельный генератор, заряжающий при необходимости фонари, антирадиационную камеру и дефицитное топливо в пузатых бочках и канистрах. Вагон для всякого хлама, без которого весь прочий состав бессмыслен. Ещё несколько наших «рабочих» ящиков лежали здесь с гранатами и патронами разного калибра.

Второй жёлтый, оранжевый и розовый вагоны, вырезанные изнутри, освобождённые от всяких купе и перегородок, были как единый «хвостик» состава. Они были всецело завалены рельсами, шпалами, железнодорожными гвоздями и всем необходимым для ремонта железнодорожных путей. К потолку в последних вагонах были приварены кольца и нехитрой системой рычагов всего три человека могли достать рельсу хоть из-под самого потолка. Вдоль салона же рельсы катили на специально спроектированном металлическом «столике» на тяжёлых колёсах. Его лишь нельзя было вытащить за пределы вагона, чтобы таскать рельсы на улице.

Заканчивался состав антирадиационной камерой в последней четверти розового вагона. Наша система отчистки, делающая безопасным проживание в консервируемом передвижном клочке жизни.

Пока я вспоминал содержимое вагонов, техники на улице тем временем демонстрировали народу обе турели. Искусственные

люки без скрипа разъехались в стороны и под радостные возгласы собравшегося народа на свет появились крупнокалиберные «Утёсы»[9]. С хрустом закрепившись в пазах, знаменитые машин-ганы в один момент превратились в укреплённые гнёзда-башни. Я заценил. При прорыве из города или враждебной станции турели могли оказаться полезной штуковиной. Разве что нельзя будет убирать их обратно, если счётчики радиации будут паниковать. В таком случае людям придётся бегать по крышам вагонов и дежурить в костюмах химзащиты, а заходить и выходить строго через обеззараживающую камеру в хвосте состава. В дверь к машинисту никому ни ногой.

Молодёжь анклава меж тем облепила состав со всех сторон, во все глаза разглядывая тонны металла на колёсах. Вот так, усмехнулся я, и появляются на свет божий легенды.

Провожали нас всем анклавом.

Седых, как глава Анклава по случаю этого крупнейшего за последнее время события взобрался на специально сколоченную для этого дела трибуну и бодрым голосом заговорил. Сначала общие слова, потом нужные. Голос его прокатился по стенам цеха, отражаясь от железных листов, так что слышно было хорошо без всякого микрофона. Люди притихли, вслушиваясь в каждое произнесенное слово своего лидера и вождя.

– Сегодня мы собрались, чтобы доказать себе одну вещь, - заявил Седых, обращаясь к своему немногочисленному «народу».
– Наш анклав будет жить, ребята! Мы только что закончили большую работу. Такую большую, что в самом начале, если честно, даже я сам был не уверен, что у нас получится. Но у нас получилось! Мы сделали первый после гибели мира Локомотив. Отныне наше будущее в наших руках и только воля совершить невозможное отделяет нас от победы!

Седых глубоко вздохнул.

– Экспедиция отправляется в путь. Вы все знаете, зачем и куда. За полгода я уверен, не осталось в анклаве даже младенца, который не слышал про Большой караван на север. Сейчас, перед вами - состав поставлен на рельсы. Оружие для бартера собрано и разложено по вагонам. Команда подобрана и полна решимости совершить то, к чему готовилась весь этот долгий срок. Я не верю, я знаю - они вернуться. И привезут нам груз из Хабаровска, взятый в обмен на оружие и патроны. Караван вернется сюда с товаром! Как раньше, в далеком прошлом да Катастрофы транссибирская магистраль кормила и поила наш город, так будет и впредь. Навсегда!

Я смотрел на всегда спокойного, мрачного «Седыха» и недоумевал. Мне только казалось, или на его старческих, вечно красных и злых глазах действительно показались слёзы?

Старик дрожал, но держался. Что же, следовало отдать ему должное. Во многом именно благодаря военной диктатуре бывшего капитана тихоокеанского флагмана Анклав Владивосток удержался на плаву в первые, самые ужасные годы. Сохранил население, женщин и детей, и, не растратив этот, называемый сухо, «биологический фонд» на пушечное мясо лидеров банд и сексуальные забавы отморозков.